Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс. | страница 56
Несколько минут я стоял совершенно раздавленный. Так значит, это правда! Все мои дурные мысли, за которые я так горько упрекал себя, оказались правдой! Мириам хотела убить Элиану. По-другому все происшедшее истолковать было невозможно. Женщина в синем была Мириам. Том облаивал ее точно так же, как лаял на меня, когда я возвращался из Нуармутье. Она открыла люк, поставив все на карту и веря, что я не взбунтуюсь и приму свершившееся. По сути я предоставил ей право действовать, отказавшись действовать сам. Теперь мы стали сообщниками. А Элиана едва не стала жертвой. Элиана! Моя милая Элиана!
Я уронил голову на край кровати. Сил подняться у меня не было. Теперь я понимал, почему Мириам заставили уехать из Африки, но не сердился на нее. Все произошло по моей вине. Я счел себя сильнее Виаля, хотел помериться силами с Мириам. Я проиграл и должен расплатиться». Эта мысль, пока еще очень смутная, принесла мне хоть какое-то успокоение. Мне больше не нужны объяснения Мириам. Я все понял. Остается только потихоньку уйти. С трудом я поднялся на ноги. Колени у меня болели. Я был уже у двери, когда Мириам проснулась.
— Франсуа… Как хорошо, что ты пришел, Франсуа…
Она приподнялась и застонала.
— Я даже двинуться не могу… А ты иди, сядь…
— Я только вошел, — сказал я. — Что с тобой?
Она показала на щиколотку.
— Видишь… Позавчера меня укусила Ньетэ. Я играла с ней, и вдруг она вцепилась в меня зубами. И довольно глубоко.
— Почему ты не сообщила мне?
— Тебе? А как? Если бы к телефону подошла твоя жена, что бы ей сказала Ронга? Нет, Франсуа, не будем к этому возвращаться… Я предпочту умереть, чем тревожить тебя дома.
— Но погоди, ты можешь ходить?
— Доктор мне не разрешил. Я сразу пригласила доктора Мурга…
— Я знаком с ним…
— Он очень славный, очень деликатный. Он забинтовал мне ногу… И я должна лежать — дня четыре или больше. Поцелуй меня, Франсуа. Вид у тебя не слишком счастливый!
Я чмокнул ее в щеку.
— Очень огорчительно видеть тебя в таком состоянии. Неужели ты совсем не можешь ходить?
— Похрамываю кое-как по комнате. Поверь, ничего веселого.
— А температура?
— Температуры нет, но я чувствую себя разбитой — перепугалась, наверное.
— А она где?
— Ньетэ? В старой прачечной. Ронга ее заперла. Знаешь, Франсуа, придется мне от нее избавиться.
— Я могу поговорить с кем-нибудь в Париже…
— Нет, я не о том, чтобы отдать ее…
— Ты хочешь сказать, что ты…
— Да… Так надо…
Мириам совсем не сердилась. И это было самое худшее. Она пристально смотрела на меня, как бы оценивая во мне не только мужчину, но и врача, который занимается животными.