— Много.
О серьезном осмотре не могло быть и речи. Животное было слишком напряжено. По моему мнению, гепард страдал от печени, поскольку Мириам упрямо кормила его тем, что ела сама, и, любя сладости, пичкала сахаром и шоколадом.
— Боюсь, как бы она не сделалась злобной, — сказала Мириам.
Я поднялся; состояние у меня было противоречивое. Я был привязан к Ньетэ, но все же предпочел бы видеть ее в зоосаде. Мириам была слишком неаккуратна, чтобы как следует заниматься животным, тем более хищником. Но свое мнение мне надлежало держать при себе.
— Диета, — твердо сказал я. — Ни молока, ни сахара. Несколько косточек, и ничего больше. Потом посмотрим.
Ронга взглянула на меня, и я понял, что она одного со мной мнения. Зато Мириам, похоже, мне не поверила. Мы вышли из помещения.
— Животное попало в неволю, — добавил я. — Вся беда в этом. Ты мне не веришь? Как-то ты мне говорила о травах, об африканских средствах. Хочешь, я напишу своему коллеге в Африку?
— Он их не знает.
— А ты знаешь?
— Знаю.
— И что же ты знаешь?
— Тебе этого не понять. Нужно побывать там, тогда почувствуешь… И потом, прошу тебя, Франсуа… Чему быть, того не миновать!
Мы поднялись на второй этаж, и Мириам уселась на балконе. Было жарко. Пахло смолой.
— Я не люблю здешних запахов, — сказала она. — У меня от них мигрень.
— А там ты много общалась с местными?
— Много. Когда я была совсем маленькая, у нас была служанка… Н'Дуала… Удивительная женщина. Я от нее не отходила. Отца никогда не было дома. Мама вела светскую жизнь, и Н'Дуала считала меня своей дочкой.
— И чем же она была такая удивительная?
— Она знала все… Тайны, заговоры. Например, чтобы росли цветы или прекратился дождь…
— Ты это серьезно?
Заложив руки за голову, Мириам смотрела в небо, видневшееся между соснами. Потом она принялась напевать какую-то странную, тягучую, наподобие арабской, мелодию:
Я нге нтижа шенья, шенья
Ни шенья мушенья нугу
Ни шенья ку шалунгу
Я нге нтижа шенья, шенья…
— Это прогоняет ночных духов, — сказала она. — Н'Дуала ее пела возле моей кроватки. Была и другая, чтобы вернуть неверного возлюбленного:
Мундиа мул'а Катема
Силуме си квата ку ангула
Мундиа мул'а Катема…
— Я пою ее каждый день, но мне начинает казаться, что она бессильна…
Глаза Мириам наполнились слезами. Я взял ее за руку.
— Ничего, — прошептала она. — Не важно. Я вернусь туда одна.
— Мириам…
— Нет, правда, любимый. Уверяю тебя, это уже не имеет никакого значения. Ты устал от меня. Тем лучше. Не будем больше об этом.
