— Элиана!
Она печально улыбалась.
На этот раз я долго сжимал ее в объятиях. Говорить я уже не мог. Насколько легко мне было уверять Мириам в своей любви, настолько невозможно было говорить нежные слова Элиане. Мне даже не хотелось ее приласкать. Но, прижавшись щекой к ее щеке, я чувствовал, как уменьшается, тает душивший меня груз горечи. Она здесь, и я здесь. Если б я открыл рот, то наверняка бы все опошлил. И все-таки наступил момент, когда еще немного — и молчание утратило бы свое драгоценное свойство. Первой его нарушила она.
— Видишь, Франсуа… я выкарабкалась.
Я отступил, чтобы осмотреть ее. Она была еще очень бледна, и ее голубые глаза казались выцветшими, поблекшими, взгляд был одновременно неподвижен и рассеян, словно заворожен каким-то непередаваемым видением.
— Как ты себя чувствуешь?
— Теперь — ничего.
Она протянула руку ко мне — очень ласково — и пригладила мои растрепанные волосы. Мириам не способна на такой жест. Я хотел бы удержать эту мысль. Но в такой момент она была сродни обману. Я взял руку Элианы в свои, желая прогнать образ Мириам.
— Сожми мне руку, — сказал я. — Крепко-крепко.
Я смотрел на наши переплетенные пальцы, на наши поблескивающие друг подле друга обручальные кольца, и снова плакал, но уже легко, не стараясь сдерживать слезы, потому что эти слезы принадлежали Элиане. Они были о ней.
— Франсуа… Дорогой мой, — прошептала Элиана.
— До чего же мы глупые, — произнес я.
Она притянула меня к себе.
— И ты об этом сожалеешь?
У меня в кабинете зазвонил телефон. Я не шелохнулся.
— Не подойдешь? — спросила Элиана. — Ведь это клиент.
— Ну и что! Сегодня они обойдутся без меня. Я посижу с тобой.
И я почувствовал, что сделал не чаемый ею подарок. Я ждал, что Элиана заговорит о падении в колодец. Сам я не осмелился бы затронуть эту тему, несмотря на все мое нетерпение и тревогу. Слишком она была усталой и измученной. Я спустился, приготовил Тому пюре, сварил кофе. Принес кофе Элиане и пристроился сам перекусить подле нее. Волнующая, полная взаимной предупредительности трапеза, каждая мелочь в ней становилась маленьким праздником. Краски мало-помалу возвращались на лицо Элианы. Температура у нее была нормальная, но я не разрешил ей вставать. К тому же скоро должен был вернуться доктор.
— Ты у него в большом долгу, — сказал я.
— Еще бы.
Я убрал поднос и сел на кровать. Молчать я больше не мог.
— Послушай, Элиана, теперь, когда ты немного отдохнула, объясни, что произошло? Я со вчерашнего дня ломаю голову, но ничего не могу понять…
