Поскольку эта книга посвящена этическим вопросам, связанным с отношением к животным, а не с эвтаназией, я не буду пытаться окончательно ответить на этот вопрос[18]. Однако мне кажется вполне очевидным, что, хотя обе изложенные выше позиции свободны от видизма, ни одну из них нельзя признать удовлетворительной. Нам нужно нечто среднее – позиция, которая не заражена видизмом, но и не ставит жизни умственно отсталых и страдающих деменцией людей так же низко, как сейчас ставятся жизни собак и свиней, и не провозглашает жизни свиней и собак настолько священными, чтобы их нельзя было убивать даже ради прекращения их страданий. Мы должны включить животных в сферу своих моральных забот и перестать относиться к их жизням как к разменной монете для достижения любых целей. В то же время, осознав, что одной лишь принадлежности существа к нашему виду недостаточно, чтобы это существо нельзя было убивать ни при каких обстоятельствах, мы сможем вернуться к вопросу о том, действительно ли мы обязаны любой ценой поддерживать в человеке жизнь, даже если нет шансов придать этой жизни смысл или избавить человека от ужасной боли.
Подведу итог. Отказ от видизма не подразумевает, что все жизни имеют одинаковую ценность. Хотя способность осознавать себя, способность поступать обдуманно, планировать будущее, выстраивать осмысленные отношения с окружающими и т. д. не связаны с проблемой причинения боли (поскольку боль остается болью вне зависимости от других характеристик живого существа), эти способности имеют прямое отношение к вопросу лишения жизни. Есть некоторые основания считать, что жизнь сознающего себя существа, способного абстрактно мыслить, планировать будущее, участвовать в сложных актах коммуникации и т. д., ценнее, чем жизнь существа, не обладающего такими способностями. Чтобы понять разницу между проблемой причинения боли и проблемой лишения жизни, рассмотрим пример с представителями нашего вида. Если бы перед нами стоял выбор: спасти жизнь нормальному человеку или человеку с нарушениями интеллекта – мы бы, вероятнее всего, спасли первого; но если бы пришлось выбирать между избавлением от боли нормального и умственно отсталого человека (допустим, оба получили болезненные, но неопасные повреждения, а болеутоляющего хватит только на одного), то выбор вовсе не так очевиден. То же относится и к другим видам. Боль – это всегда плохо, и этот факт не зависит от характеристик существа, которое эту боль испытывает; ценность жизни, напротив, от этих характеристик зависит. Вот лишь один из аргументов: отнять жизнь у существа, которое надеялось на будущее, планировало его, работало для достижения какой-либо цели, – значит лишить это существо удовлетворения от достижения своих целей; лишение жизни существа, чье умственное развитие не позволяет ему понимать идею будущего и тем более строить планы, не приводит к таким потерям
