— Да зачем это тебе, скажи на милость?
— Видишь ли, руки чешутся. Места я себе дома не нахожу. Нам с Марсом на пароходе лучше. Да и не чувствую я себя больным. Мне надо делать дело. Знаешь, как-то обидно… А больше я ничего не умею, и не люблю, и не хочу. Мне бы выйти в рейс. Хотя бы еще один раз. А там будь что будет; лучше, конечно, не надо… Зачем мне большая пенсия, если мне тошно без дела?.. Не спрашивай меня об этом, тетя Лиза. Больше никогда не спрашивай. Если будет нужно, я сам скажу.
— Вон ты какой, — сказала старушка.
— Выходит, такой.
— Значит, будь по-твоему.
— Хорошо бы, — сказал капитан…
Он снова пошел в больницу. Пошел на другой день и на третий, и ходил еще долго. У него хватало выдержки, хотя в кабинете он был готов сорваться, и ему хотелось ударить кулаком по столу, швырнуть стул, затопать, закричать. Таким способом можно взвинтить нервы кому хочешь — доктор старался изо всех сил быть камнем, но у него не вышло. Его беда еще заключалась в том, что он был молод, самолюбив и стеснялся поделиться с коллегами постарше.
Он возвращался домой злой, а утром говорил жене, что не хочет идти на работу. Ему приснились дурные сны. Он обругал медицинскую сестру. С появлением капитана его самого было в пору посылать к врачу — к психиатру, и если бы он пошел, у него установили бы встревоженность высокой степени. Много раз его так и подмывало покончить с визитами капитана наиболее простым способом, то есть написать в карточке Семенова «годен». Дело в том, что он действительно начинал сомневаться: капитан выглядел посвежевшим, держался молодцевато, он бросил курить, был всегда чисто выбрит и подтянут; конечно, он был старый, но ни в каких законах не написано, что если человек старый, то его нельзя пускать работать, пусть себе работает сто лет, раз ему это интересно… Но приборчик с грушей показывал высокое давление, а ухо доктора прослушивало, что сердце совсем больное. Он стал избегать капитана, и, когда тот должен был явиться, доктор уходил из кабинета. Потом он заболел и с неделю не показывался. Когда Семенов повстречал его в городе, то справился о его здоровье и вежливо предупредил, что явится завтра и чтобы к этому времени доктор постарался быть на месте…
— Молодой человек, — сказал он. — Я сегодня не уйду… Я лягу спать в вашем кабинете. За ширмочкой. Вон на том топчане с розовой клеенкой в ногах.
«Мне придется вызвать милицию», — хотелось сказать доктору, но, вздохнув, он выразился так:
