— Он палец перочинным ножиком обрежет и то заорет «ой, мама», — сказал Артем про полного. — Заорет и йодом побежит смазывать. Что ты ему, отец, объясняешь?
Полный умолк и, наверное, обиделся, но начать отстаивать свою честь не решился, только помахал у виска ладошкой, изображая для Артема ослиное ухо. Видимо, они тут все друг друга знали.
— Вон ты какой… справный, — добродушно сказал Егор Осипович, оглядывая полного. — Крепенький какой да пузатенький.
— Его, отец, велосипедным насосом надули, — оказал опять Артем. — Вставили насос — и накачали. Если где проколоть, то весь воздух выпустится. Как из мячика. Останутся кожа да кости.
Все, кто слышал этот разговор, весело засмеялись. Засмеялся и Егор Осипович, махнул рукой и сказал Артему:
— Ладно тебе.
А про себя подумал: «Остер на язык. И умен. Если его посадить за пулемет, там и останется. Такие умели воевать».
— Таких, как он, давить надо, — сказал Артем серьезно. — До последнего.
Полный отошел и больше не показывался.
— Ничего он особенного не сделал, — произнес Егор Осипович примирительно, рассчитывая сказать Артему что-нибудь приятное.
Но тут к Крылову протиснулся коренастый рыжий и словоохотливый фронтовик.
— Ты, корешок, я не слышал, из какого орудия танки-то подшиб?
— Из сорокапятки, — отвечал Егор Осипович.
— Из пушки сорок пятого калибра… один четыре танка? — произнес рыжий с большим сомнением.
— Представь себе, — спокойно ответил Крылов.
— Не может того быть! — заявил рыжий и обернулся по сторонам, ища поддержки. Некоторые забормотали что-то неопределенное; но один, высокий, в кепке, мрачноватого вида мужчина, выступил из тени, чтобы решительно поддержать Егора Осиповича:
— Нет, не врет он! По всему видать! Старший сержант Аликанцев, раненый он уже даже был, кровью истекал, восемь танков из сорокапятки уничтожил! Ты что, не знаешь, из истории войны?
— Не знаю, — сказал рыжий и коренастый. — Все равно не может быть.
— Ты сам-то в каких войсках воевал? — спросил высокий.
— В морфлоте. На подлодке. На «щуке».
— Чего ж тут права качаешь?
— Так. На всякий случай, — ответил коренастый высокому и вновь обратился к Крылову: — Ты что, корешок, за танки-те получил?
— Вот, — Егор Осипович дотронулся рукой до ордена Славы II степени и, наклонив голову, посмотрел на орден. — Вот это.
— Чего же тебе Героя не дали? По делу навроде заслужил.
— Ты в каком году пошел на войну? — спросил у него Крылов.
— В сорок третьем. Как девятнадцать мне исполнилось.
