— Если тебе не интересно, уходи, — сказал ему Егор Осипович, внешне смутясь, но заглушив в себе раздражение. — Уходи.
— Ладно, — сказал второй приятелю. — Ступай. А я послушаю. Беги, беги! Чего стоишь?
Тот пробурчал что-то, отошел к другим юношам и вместе с ними скрылся в толпе.
Егор заговорил не откладывая и очень серьезно:
— Дело, сынок, было так. Воевали мы тогда под Наро-Фоминском, знаешь, Московской области, еще в самом начале войны. Немцы пёрли на Москву. Ихняя танковая колонна нацеливалась форсировать речку Нару. Мы им не давали. Вот и все. Я был подносчиком снарядов при полевом орудии сорок пятого калибра. Расчет весь убило, окромя меня. Сам я до смерти перепугался и уж хотел пятки смазать, драпануть. Потом думаю: как побегу, они меня в спину из пулеметов застрелят, а буду палить по ним, глядишь… всякое бывает. Ну, зарядил бронебойным, прицелился, вижу: головному в правую гусеницу попал. Закрутился он как ошпаренный. Оттеда танкисты немецкие полезли, смешались с пехотой. Тогда я долбанул разрывным, потом хватаю автомат — и пошел косить… Гляжу, второй танк напирает. Я снова бронебойным…
Он рассказывал все суше, все неохотнее, но, обратив вдруг внимание, что паренек слушает заинтересованно, удивился и обрадовался. Когда он умолк, Артем нетерпеливо произнес:
— Ну, давай, давай, отец! Чего остановился?
Избавляясь от скованности, Егор Осипович заговорил почти весело и начал жестикулировать:
— Ну что?.. Осмелел я. Приободрился. А тут третий с четвертым: один слева, в тыл мне заходит, другой прямо на пушку прет. Нет, думаю, врешь! Больше не напугаешь! Если уж я спервоначалу не побежал, то уж теперь не побегу! Палят, конечно… Снаряды ихние так и ложатся вокруг. Взял я сперва на прицел того, что в психическую атаку на меня шел. Потом разворачиваю орудие — и по другому. Кы-ы-ык я его!..
Тут Крылов, в возбуждении исказив лицо, со всей силой махнул кулаком и, не удержавшись, покачнулся. Тотчас сбоку от него кто-то захохотал. Обернувшись, Крылов увидел, что смеется очень полный, с круглыми щеками парень, тоже длинноволосый, одетый в тенниску, выпущенную на брюки, как это любят делать люди с большими животами. Кроме него Егор Осипович с удивлением заметил вокруг себя других слушателей, юных и фронтовиков. Смутившись, он сказал полному:
— Ну что скалишься? Чего тебе смешно?
Тот продолжал смеяться.
— Расчет весь убило, — хмуро произнес Крылов. — Заряжающему Игнатьеву попало в живот.
