Все трое молча смотрели на комиссара, который не сразу сообразил, что произошло, и не понимал, почему Лапуэнта нет на тротуаре. Подумав, что вследствие каких-то непредвиденных обстоятельств жертвой оказался его молодой помощник, Мегрэ ощутил в груди пустоту.
Все оказалось гораздо проще. Когда Жизель Мартон пришла к консьержке, чтобы позвонить от нее, та уже поднялась с постели и готовила себе кофе, не успев вынести во двор мусорные бачки. Консьержка слышала, как вызывают полицию, что именно передала дежурному ее жилица, которая ушла, не поставив ее в известность о случившемся.
Как всегда, прежде чем вынести бачки, консьержка отправилась на улицу, чтобы открыть двери, и тут заметила Лапуэнта, намеревавшегося в очередной раз заглянуть во двор. Вспомнив о телефонном разговоре, консьержка подозрительно посмотрела на молодого человека.
— Что вам тут надо?
— Ничего необычного в доме не случилось? — произнес он, показывая свой жетон.
— Вы из полиции? В глубине двора минуту назад кто-то звал полицию. Что там стряслось?
На этот раз не скрываясь, Лапуэнт вошел во двор и постучался в дверь, из-под которой выбивался луч света. Три окна второго этажа были тоже освещены.
Мегрэ стучать не пришлось. Дверь открыл Лапуэнт, услышавший шаги комиссара. Из-за бессонной ночи и того, что он здесь увидел, молодой человек был бледен, как мел. Он не произнес ни слова: зрелище, представшее взору Мегрэ, было достаточно красноречиво.
Диван, стоявший в мастерской, которая служила одновременно и гостиной, действительно раскладывался, превращаясь в кровать. На нем-то и лежал Ксавье Мартон. Тут же валялись скомканные простыни, перевернутая подушка. На полу, на полпути от дивана к винтовой лестнице, которая вела на второй этаж, ничком лежал труп специалиста по электропоездам.
Красные полосы пижамы еще более подчеркивали неестественную позу Ксавье Мартона. Он, видно, упал навзничь в ту минуту, когда, корчась в судорогах, полз на четвереньках со сжатыми в кулаки вытянутыми вперед руками в отчаянной попытке добраться до револьвера, находившегося в каких-то двадцати сантиметрах от него.
Жив ли Мартон, комиссар выяснять не стал. И так все было понятно. Ни слова не говоря, на Мегрэ глядели сразу трое. Кроме Лапуэнта, в помещении находились две женщины, казавшиеся столь же неподвижными, как и труп. Пеньюар поверх ночной сорочки, домашние туфли на босу ногу. Волосы у Дженни были темнее, чем у сестры. Прядь волос ниспадала на лицо, закрывая один глаз.
