Этим-то и объяснялось их чуть ли не хроническое неумение разбираться в ряде вопросов и достойная сожаления беспомощность при анализе определенных правонарушений, суть которых инстинктивно угадывали сотрудники уголовной полиции, непосредственно соприкасавшиеся с преступным миром.
Вдобавок, судебным деятелям свойственна была известная доля лицемерия. Несмотря на кажущуюся их независимость, о которой так много твердят, они больше, чем кто-либо, боялись навлечь на себя неудовольствие министра; если с каким-то расследованием, привлекшим внимание публики, происходила заминка, они подгоняли полицию: дескать, та недостаточно оперативна. Отсюда — неразборчивость в средствах со стороны полиции, когда поджимают сроки. Однако, едва газеты начинали критиковать эти средства, как судебные крючки первыми спешили подхватить этот крик.
Комиссар не без причины решил повидаться с генеральным прокурором. Как это бывает, возникли неприятности. К счастью, не по вине уголовной полиции, а по вине господ с улицы Соссэ произошел инцидент, который был предан огласке и обсужден в Палате депутатов.
В одном ночном кабаре сын депутата Палаты побил полицейского инспектора, который, по его словам, несколько дней ходил за ним по пятам. Началась потасовка. Дело замять не удалось, и руководство сыскной полиции вынуждено было признать, что оно вело наблюдение за этим молодым человеком, подозреваемым не только в наркомании, но также в участии в сбыте героина.
Возник грандиозный скандал. Депутат утверждал, будто один из торговцев наркотиками был полицейским осведомителем, а сына преднамеренно превратили в наркомана, чтобы скомпрометировать отца.
Как назло — пришла беда, отворяй ворота — неделю спустя в одном полицейском участке избили задержанного. Пресса обрушилась с нападками на полицию, и поэтому Мегрэ вздумал обезопасить себя, посетив прокурора.
Тем не менее, вернувшись к себе в кабинет, Мегрэ решил пренебречь указаниями высокого начальства, тем более, что их никто и никогда в точности не выполняет. Прокурор умыл руки, но, если на авеню Шатийон завтра обнаружат труп, этот крючок первым же станет обвинять комиссара в бездействии.
Поскольку пришлось ловчить, Мегрэ делал это без особого воодушевления. Использовать Жанвье не было смысла: как ни странно, Мартон тотчас «вычислил» его в универмаге и понял, что за «страховой агент» побывал у него дома.
Из всех остальных инспекторов особым чутьем и расторопностью отличался Люка. Но у него был один недостаток: сразу было видно, каково его ремесло.
