Как сам Мегрэ нынче утром. Он и сейчас еще испытывает тяжесть в теле, уныние. Возможно, тут совсем другое, однако…
С угрюмым видом перелистал еще несколько страниц.
…Так называемая параноидальная конституция… Гипертрофированное «Я»…
…В отличие от восприимчивых субъектов, такого рода больные собственную личность, свое доминирующее «Я», подавляющее окружающих, проецируют и на семейную и, особенно, общественную жизнь…
…Эти лица никогда не считают себя виновными в чем бы то ни было и ни за что не отвечают… У них гипертрофированное чувство гордости… Несмотря на невысокое умственное развитие, зачастую подавляют остальных членов семьи своим властолюбием и самоуверенностью…
К кому же больше подходит это определение — к Ксавье Мартону или его жене? Разве не подпадает под эту рубрику добрая четверть парижан?
Бред преследования… Преследуемые — преследователи…
…Речь идет о типичном психозе на почве ревности, классификация которого вызывает множество споров… Вслед за Крепелином и Крапграсом я считаю, что психоз данного рода не следует относить к разряду собственно душевных расстройств… Больной считает себя жертвой несправедливости, каковую хочет исправить, пытаясь достичь своей цели любой ценой…
Ксавье Мартон? Госпожа Мартон?
От неврозов Мегрэ перешел к психозам, от психозов к психоневрозам, от истерии к паранойе. Подобно тем обывателям, которые, проштудировав медицинский справочник, обнаруживают у себя одно заболевание за другим, комиссар Мегрэ, переходя от одного раздела трактата к другому, как бы примерял вычитанные симптомы то к одному, то к другому субъекту.
Время от времени Мегрэ ворчливо повторял то слово, то целую фразу, тем самым вызывая тревожные взгляды жены. Под конец встал, швырнул том на стол, подойдя к буфету, из графина налил в рюмку с золотым ободком сливянки. Это был жест протеста здравого смысла против наукообразного пустословия. Жест, необходимый для того, чтобы встать обеими ногами на твердую почву.
Доктор Пардон прав. Исследования аномалий в поведении человека, их классификация и деление позволяют лишь определить, здоров ли человек душевно.
А сам-то он хоть здоров? После всего только что прочитанного комиссар в том не был уверен.
— Трудное дело? — робко спросила госпожа Мегрэ, редко вмешивавшаяся в профессиональные заботы супруга.
— Дело о придурках! — проворчал комиссар, пожав плечами. Немного погодя, допив рюмку, прибавил: — Пойдем лучше спать.
Когда на следующее утро за несколько мину до совещания Мегрэ зашел к шефу, тот сразу заметил, что комиссар чем-то озабочен.
