— Но ты же на них давишь! Ты что, сам не видишь, что прешь как танк?! — потеряв последнее спокойствие, вскричала она. — Да половина просто боится тебя!
Эти слова напрочь вышибли меня из седла. Боится? Меня? Все это звучало слишком фантастично. Я — низенький, рыхленький мальчик, могу вселять в кого-то страх? Абсурд. На советах сидели и бабищи, похожие на древних Венер, и мужланы, с плечами с танкерную карму. И что же, сидели и боялись?
— В смысле, боится? — растеряно произнес я.
— Ну да, сидит и думает: лишь бы он не спросил меня. Лишь бы не посмотрел!
— Но это же чушь! Они все — взрослые люди. Мужики и бабы детородного возраста!
— И что теперь? Я вот тоже на некоторых уроках сижу в страхе. Понятно, что это не физический страх. Это что-то другое. Да вот взять, хотя бы, вашу биологичку! Мне посмотреть на нее страшно! Хотя это всего лишь пожилая и очень худая женщина. Дело не в этом. Дело в эмоциональной зрелости. И энергии.
— То есть, ты хочешь сказать, что я своими словами и «энергетикой» подавляю других? Заставляю испытывать какую-то неуютность?
— Да, это то, что я и хотела сказать. Тревожность и неуютность. Всем кажется, что ты в любой момент можешь публично унизить или ранить. Это напрягает. Даже я, пока была на совете, чувствовала потенциальную силу и опасность, исходившую о тебя. Поэтому все видят тебя тираном.
— Но ведь только сильный человек может проводить реформы! — запротестовал я. — Вон, Петра Первого тоже считали тираном и диктатором! Но он ведь был реформатором! — мне жутко хотелось оправдаться. И только само это желание говорило о многом. Ведь как только человек начинает оправдываться, он автоматически признает наличие ошибки. Я прибегнул к своему любимому аргументу:
— Совершенно нормально, что людям не нравится, когда в их жизни что-то меняют. Особенно, без их прямогоразрешения. Но менять то нужно! И мне кажется, что в этом смысле я иду по пути Петра, а не Сталина.
— Нет, ты больше похож на Сталина. — иронично сказала она. — Для всех лицеистов, ты — Сталин, незаконно взявший власть. И уж никак не Петр Первый.
Ястребом обрушилась на меня замдирка. Появилась из ниоткуда, как настоящая хищная птица. Ее ареалом обитания были все кабинеты и переулки лицея. Поэтому не было ничего удивительного в том, как ловко она вылавливала всех, кто был ей нужен. Сегодня был нужен я. И, как вы понимаете, я не горел желанием встречаться с ней. Так что я, будто мышка-полевка, прятался в норке, избегая встречи. Безуспешно.
