— Да, конечно. Присаживайся.
— Спасибо, я не на долго.
Я показал ей рукой на стул напротив. Она приземлилась на него, прочнее натянула улыбку и заговорила:
— Как ты уже, я думаю, догадался, я представляю здесь тех, кто этот вотум написал.
— Да, понял. Но почему они сами не решились прийти? — спросил я.
— Просто очень заняты. Сегодня же «Что? Где? Когда?».
«Ну, конечно! Слушать голосовые и давать ей указания они время нашли, а прийти и поговорить на прямую — нет!» — думал я
— Что ж, раз товарищи «революционэры» не могут, послушаем тебя. В чем проблема? Откуда такое неприятие?
— Если честно, ты сейчас выглядишь диктатором, который решает за всех, как им быть. Ты вторгаешься в жизнь лицеистов, которым это не надо. Которые хотят просто учиться. А еще и так… грубо — слегка запнулась она. — А Совет, получается, тоже выглядит диктатурой немногих. Как это было в СССР: «партия сказала надо, а народ ответил — есть!» Недемократично как-то!
Она отчитывала меня таким доброжелательным тоном, каким мамочки бранят своих неразумных детей. Мне хотелось верить каждому звуку, что вылетал из ее уст. Вот она, сила убеждения. Но и я был не промах.
— Не демократично? Хм. Ты, дорогая, была на всем заседании, правильно? — со змеиной выдержкой сказал я.
— Да, была…
— И слышала все, что было сказано — прервал я ее.
— Слышала.
— Отлично. Тогда скажи, пожалуйста, было ли хоть одно решение, хоть одна фраза, хоть одно мое слово, что я протащил без голосования?
— Нет — растеряно ответила она.
— Ты права. Я не ступал и шагу без одобрения Совета. Без физического одобрения тех, кто представляет свои классы. И видя все это, ты говоришь, что нет демократии? Что нет выборов и голосований?
— Да, люди голосуют… Но ты, вынося вопрос на голосование, делаешь это так… — она явно не находила слов — чтобы было понятно, какое решение верное! Ты интонационно показываешь всем, за что нужно голосовать! — лисичка была явно довольна своей формулой. До такой степени, что легкая улыбка вновь распустилась у нее на губах. Я же был в полном замешательстве. Ее доводы казались мне настолько абсурдными, что я не знал, как с ними спорить. Как спорить с человеком, который считает, что небо коричневое? Например, цвета детской неожиданности. Пойди докажи, что это не так. Я попытался собраться с мыслями и сказал:
— Хорошо, допустим, это так. Да, по мне всегда ясно, что я считаю верным. И я делаю все, чтобы внушить эту веру остальным. Но решение о том, поднимать руку или нет — всегда остается за человеком. Всегда! Несмотря на то, чего хочу я. Члены Совета — не стадо баранов. А я — не чабан, чтобы диктовать им куда идти. У каждого же должна быть своя голова на плечах!
