Стоя у окна в гостиной, Аделин видела, как помощник почтальона бредет к воротам, спрятав руки в карманы и угрюмо пиная камешки. Ожидал чаевые, но ничего не получил — Аделин подумала, что люди боятся ее не так сильно, как раньше. Еще год назад этот паренек с белобрысыми лохмами, которые выбиваются из-под кепки, бежал бы без оглядки, чтобы ведьма не превратила его в лягушку.
А теперь вот. Чаевые подавай.
— Я начинаю думать, что несправедлива к тебе, — сказала Аделин. Уве, который сидел на диване, пристально рассматривая собственные руки, сцепленные в замок на колене, удивленно посмотрел на нее. Аделин не оборачивалась к брату, но почувствовала спиной его непонимающий взгляд.
Она заговорила с ним в первый раз за день. Когда слуги привели его утром, то Аделин была настолько испуганной и рассерженной, что смогла лишь посмотреть брату в лицо, убедиться, что с ним все хорошо, и удержаться от пощечины.
В округе есть маг, который выпускает Вымраков и создает некроморфов, а Уве в одиночку отправляется на прогулки, никому ничего не сказав! Не ударить его, выплескивая свой страх, который высушил ее душу за утро, было сложнее всего.
Вернувшись домой, Аделин устало бросила сумочку в кресло и вдруг поняла, что Уве сидит в гостиной и смотрит на нее — ждет хоть слова.
— Я неправа, — признала Аделин. — Ты живой и разумный человек. Ты прекрасно себя контролируешь вне приступов…
«Конечно, контролирует, — устало подумала она. — Настолько, что закрутил роман с Адайн Сили, да еще и взаимный. Хорошо, что они не успели зайти далеко…»
Хотя, что хорошего? Адайн мертва. Убита. Уве никому не показывал своих чувств, даже сестре, но Аделин прекрасно знала, что у него на душе: темная ноябрьская ночь, дождь и неутолимое желание выть в небо, выплескивая боль и тоску своей потери.
Гален Дасти мог убиваться по невесте, но не делал этого. Уве даже оплакать ее не мог — на похоронах держался с ледяным спокойствием, смотрел на людей и сквозь них, но Аделин понимала, что нельзя обманываться — ему плохо, и он может взорваться в любую минуту.
— Я стараюсь, Лин, — виновато откликнулся Уве. — Ты и сама видишь.
Он хотел, чтобы Аделин обернулась и посмотрела на него. Аделин хотела, чтобы все было, как в детстве, когда отец еще был жив. Он принимал бы решения и нес на себе все это: и ведьмовство дочери, и оборотничество сына, — а она следила бы за Уве, подкрепляла сдерживающие заклинания и боялась бы за него, конечно, но не так сильно, как теперь.
