— Хозяин, я могу говорить? — спросила она.
— Да, — разрешил я.
— Но мы не одни, — сказала она. — Здесь есть посторонний!
— Тогда, молчи, — ответил я ей.
— Да, мой Господин, — простонала рабыня.
— Вы скоро туда подойдете? — спросил Турнок.
— Да, — ответил я ему. — Скоро.
Девушка со страхом смотрела на Турнока через мое плечо. Потом она прижалась ко мне, закрыла глаза, задрожала и расслабилась. Когда она вновь взглянула на Турнока, она сделала это так, как делает принужденная к покорности рабыня, сжатая в мужских руках.
— Я сообщу посланцу Самоса, что Вы подойдете с минуты на минуту, — сказал Турнок.
— Да, — подтвердил я.
Тогда он покинул комнату, поставив масляную лампу на полку около двери.
Я смотрел вниз в глаза девушки, удерживаемой в моих руках.
— Вы сделали меня рабыней, — сказала она.
— Ты и есть рабыня, — заметил я ей.
— Да, мой Господин, — согласилась она.
— Ты должна привыкнуть к своему рабству, во всех его гранях, — сказал я ей.
— Да, мой Господин, — ответила моя рабыня.
Я отстранился от нее, и сидел на мехах с краю кушетки.
— Девушка благодарна, что Хозяин прикоснулся к ней, — сказала она.
Я не отвечал. Благодарность рабыни — ничего не значит, как и сама рабыня.
— Еще так рано, — прошептала она.
— Да, — согласился я.
— И очень холодно, — сказала она.
— Да, — я вновь согласился с ней. Угли в жаровне, стоящей слева от большой каменной софы за ночь прогорели. В комнате было промозгло, от водоема внутреннего двора и каналов тянуло холодом. Стены, возведенные из крупных камней, также, быстро остывали и добавляли сырости, да и узкие окна, забранные защитными решетками, тепла не добавляли, хотя и были затянуты кожаными драпировками с пряжками. Мои ступни чувствовали влагу на плитах пола. Я не давал рабыне разрешения, залезать ко мне под одеяло, и она не была столь смела или глупа, чтобы попросить на это разрешение. Но я был снисходителен к ней этой ночью. Я не собирался оставлять ее голой на каменном полу, в ногах моей постели, под тонкой простыней, где из комфорта была только тяжелая стальная цепь.
Я поднялся с софы и подошел к бронзовой купальне, в углу комнаты, напоенной холодной водой. Присел на корточки, и поплескал ледяной водой на лицо и торс.
— Что происходит, мой Господин, — спросила девушка, — почему этого человека из дома первого капитана Порт-Кара Самоса, прислали столь рано и так тайно?
— Пока не знаю, — ответил я. Я досуха обтерся полотенцем, и повернулся, чтобы полюбоваться на нее. Рабыня полулежала на боку, опираясь на левый локоть. Цепь, связывающая ее ошейник с рабским кольцом, установленным в ногах софы, лежала перед ней.
