Под моим взглядом, она встала на колени, опершись ягодицами на пятки, широко расставив колени, выпрямив спину, подняв голову и положив руки на бедра. Это — обычная поза коленопреклоненной рабыни.
— Даже если бы Вы знали, то Вы не сказали бы мне, не так ли? — спросила она.
— Нет, конечно, — согласился я.
— Я — рабыня, — сказала она.
— Да, — подтвердил я.
— Мне было хорошо с Вами, — сказала она, — и как рабыне тоже.
— Так и должно быть, — усмехнулся я.
— Да, Хозяин, — согласилась девушка.
Я тогда возвратился к софе, и сел на край. Она спустилась с постели, чтобы встать на колени на полу передо мной. Я смотрел на нее сверху вниз. Как прекрасна была эта порабощенная женщина.
— Возможно, — заметил я, — Ты могла бы поразмышлять о том, что за дело привело эмиссара Самоса из Порта-Кара в мой дом этим утром?
— Я, Господин? — спросила она, испуганно.
— Да, ты, — сказал я. — Ведь это Ты когда-то служила Кюрам, противникам Царствующих Жрецов.
— Я рассказала все, что знала, — воскликнула она. — Я рассказала все в темницах Самоса! Я была в ужасе! Я ничего не скрыла! Я выдала Вам всю информацию!
— Да, после чего Ты стала бесполезна, — заметил я.
— Кроме, возможно, того что я могла бы понравиться мужчине как рабыня, — заметила она.
— Да, это точно, — улыбнулся я.
Самос лично издал приказ о ее аресте и порабощении. В Аре я предъявил этот документ ей, и сразу после этого, поскольку она понравилось мне, осуществил задуманное. Когда-то она была мисс Элисией Невинс, землянкой, агентом Кюров на Горе. Тогда, в Аре, городе, из которого я был изгнан, я поймал ее и сделал своей рабыней. В ее собственном доме она была мною схвачена, раздета и закована в кандалы. В ее же доме, пока было время, я выжег ей клеймо, и заключил ее прекрасную шейку в блестящее, несгибаемое кольцо рабства. До наступления темноты, и моего бегства из города, я еще успел, проткнуть ее уши, что здесь является последней стадией унижения и рабства. В гореанском образе мышления, это ясно дает понять, что перед тобой рабыня.
В глазах гореан проколотые уши, этот видимая рана, нанесенная, для одевания чувственных и варварских украшений, обычно расцениваются как эквивалент, используемый для наиболее практических целей — это приговор к безвозвратному рабству. Обычно уши прокалывают только самым дешевым или наоборот наиболее чувственным рабыням. Большинством гореан это рассматривается, как более оскорбительная и унизительная метка, чем прокол носовой перегородки, использующийся для установки кольца и поводка. Действительно, ведь такое отверстие не заметно со стороны. Некоторые рабыни, конечно, имеют и те и другие проколы.
