До сих пор нам была известна лишь одна тактика насекомых, которую те использовали в бою или на охоте. Все, что они делали, — это обрушивались на жертву, используя свои скорость, физическую силу и численное превосходство, как правило, достаточные, чтобы в корне подавить любое сопротивление. Мы хотели знать теперь, способны ли они при изменившихся условиях действовать по другой схеме.
Солнце еще не взошло, но я решил, что уже пора устроить небольшой совет. Я дал знак остановиться, и мои спутники подтянулись ко мне. Я пригнулся, расчистил перед собой кусок земли и, объясняя, чертил когтем схемы.
— Я хочу еще раз просмотреть наш план во избежание путаницы. Операция опасна и так, а риск от несогласованных действий многократно умножает опасность.
Оба внимательно вглядывались в мои схемы.
— Впереди на некотором расстоянии река. Особую важность для нас имеют отмели. — Я постучал когтем по соответствующему месту на плане. — Мы с Зыром будем ждать здесь, в то время как Кыр двинется дальше, держась от нас минимум в километре. В этой точке, — я снова ткнул когтем в план, — она пытается привлечь внимание стаи прыгунов. Как только ее обнаруживают, она уходит от них, отступая в воду и двигаясь вниз по течению. Нам известно, что река между этим местом и отмелями достаточно глубока, чтобы прыгуны не пытались перейти ее вброд, и слишком широка, чтобы они могли нападать с берега. Главный вопрос заключается в том, бросятся ли они в погоню по берегу всей стаей или у них хватит ума разделиться и выслать группу на перехват к отмелям. Если они…
— Командир! — перебил меня телепатический возглас Кыр. Я вопросительно посмотрел на нее.
— Продолжай показывать что-нибудь на плане, — продолжала телепатировать она, — но оглядись незаметно по сторонам.
Я последовал ее совету и тут же увидел причину ее тревоги. Выказывая удивительную для этого предрассветного часа активность, из теней вокруг нас крадучись выступали прыгуны. По их движениям становилось ясно, что мы не только обнаружены, но и являемся целью их засады.
С внезапностью змеиного броска ситуация изменилась. Из охотников мы превратились в дичь.
Позже я вспоминал реакцию моих боевых товарищей с благодарностью и восхищением. Они не ударились в панику ни внешне, ни — я уверен — внутренне. Они не выдали себя ни малейшим движением кончика хвоста. Они не стали засыпать меня вопросами, дав мне несколько драгоценных секунд, чтобы проанализировать ситуацию и найти решение. Впрочем, все это я вспомнил уже позже, а в ту минуту мне было не до этого.
