— Кто ударил, тот бы со мной имел дело, — отрывисто говорит Николай. В выражении его лица произошла какая-то перемена, черные брови стянулись к переносице и похожи теперь на крылья ворона.
— Значит, свою мать ты жалеешь. А те, на кого нападаешь ты, тоже ведь кому-то отцы, кому-то матери.
— Жалею? — переспрашивает Николай. — А вы знаете, кто моя мать? — неожиданно резко спрашивает он. — Если вы из Чиекуркална, то должны знать. А мне не стыдно. Мне наплевать. Она шлюха. Обыкновенная шлюха.
Николай вновь умолкает, брови медленно распрямляются.
— Мать, — после долгой паузы произносит он тихо и задумчиво, потом бросает вызывающий взгляд на воспитателя. — Давайте лучше о другом, не о бабах же болтать.
— В таком случае поговорим о твоем папаше.
Где он изволит нынче пребывать? — спрашивает Киршкалн, вспомнив графу в деле, где против имени отца значится «место жительства и работы не установлено».
— Папаша за Уралом коммунизм строит, — усмехается Николай. — Ну да. Сперва был в Иркутске, потом где-то еще, черт его знает где. Все за длинным рублем гоняется по большим стройкам. Я даже не знаю, какой он из себя, папаша мой.
— Н-да, — Киршкалн пристально смотрит на Николая. — А сам-то ты как намерен тут жить?
— Поглядим, там будет видно, — уклончиво отвечает паренек, и в глазах у него снова вспыхивают нахальные желтые огоньки. — Досрочное мне не светит.
Дело тяжелое да и в изоляторе схватил четыре взыскания.
Звонит телефон. Киршкалн снимает трубку. Говорит учитель Крум.
— Ты как, очень занят? Я хотел поговорить с тобой насчет Межулиса.
— Заходи. Буду у себя, — отвечает Киршкалн и, положив трубку, обращается к Николаю: — Итак, наше первое знакомство состоялось. Ничего не попишешь, кроме тебя, у меня ведь еще двадцать пять таких огольцов.
— Когда меня переведут в отделение?
— Скоро, уже совсем скоро.
Они идут по коридору в помещение карантина.
— Знаете, я, кажется, вспомнил ту Монику. Нет Ни у нее подружки по кличке Сарделька?
— Вроде бы есть, точно не помню. А пока — прощай, — кивает Киршкалн и оставляет Николая с надзирателем.
Чуть сутулясь, воспитатель идет по главной дорожке зоны к жилому корпусу отделений.
Да, приблизительно таким он и представлял себе Николая Зумента. Бесстыже откровенный, он тем не менее лишнего не сболтнет.
И снова семья! Эти семьи, эти легкомысленные матери и кочующие вдали от дома отцы. По сути, не семьи, а карикатуры на семью.
Чиекуркалнец! Киршкалн грустно улыбается. Теперь Николай видит в нем отчасти своего и долго будет теряться в догадках, что этому таинственному воспитателю известно, а что нет. И что еще за Моника? А эту Монику Киршкалн выдумал, и единственно, что ему доподлинно известно, это то, что в центре Чиекуркална действительно расположен кинотеатр «Звайгзне». Ах, ребята, ребята!
