— Нет, Букаха маленькая. Моника — девица статная, волосы длинные, под «колдунью». Да хотя где тебе знать, она с вашими не путается.
— Из святых, наверно, — ворчит Николай понимающе. — Знаем и таких тоже.
— Может, еще вспомнишь. Она с тобой на вечере танцевала. Да это неважно. Просто к слову пришлось, — отмахивается Киршкалн. — Но вот засыпался ты быстро. Или милиция поумнела, а?
— Милиция?! Черта с два! Это мы сами зарвались.
Надо было поаккуратней. Если бы в этот раз обошлось, Жук еще не один год давал бы дрозда на Чиекуре! — Он кривит рот и хмыкает. — «Милиция поумнела»! Ну и сказанули!
— Сколько ты получал на последнем месте работы? — меняет тему Киршкалн.
— Восемьдесят. Гроши! — небрежно бросает Николай. — Никто на это не проживет.
— Ну, а по-твоему, сколько надо?
— Сотни три, четыре. На работе разве столько получишь? А мы, бывало, за один вечер хрустов сто сшибали.
— Восемьдесят рублей — нормальная зарплата.
Бухгалтеры, например, продавщицы, многие служащие зарабатывают не больше.
— Вы чего, шутите? — усмехается Николай. — Они же не на зарплату живут.
— А на что?
Николай подмигивает. Веселый дядька этот воспитатель!
— А если подделать подпись, что-нибудь подчистить или приписать, если обвесить или торгануть из-под прилавка, пустить товар по другой цене тогда сколько выйдет? Три раза по восемьдесят да еще с прицепом.
— По-твоему, все так делают?
— А то нет? Только я сам таких фраеров ненавижу.
— Хорошо, допустим. А как тогда живут те, у кого такая работа, что ни на чем не смахлюешь? Возьмем хотя бы учителей.
Николай улыбается.
— Об этих и говорить нечего. Учителя же мрут с голодухи. Нам раз один подвернулся. Тюкнул ему по зубам — он с копыт долой. А в кармане — мелочи рубля на два; ботинки из искусственной кожи — совестно взять. Высыпали ему медяки его за шиворот и оставили сидеть на тротуаре.
— Сколько зарабатывает твоя мать на «Ригас мануфактуре»?
— Не знаю, тоже не густо, но мануфактура она и есть мануфактура.
— Как это понимать?
— Если сами не понимаете, то и не надо. Семейная тайна, — и Николай многозначительно улыбается.
— Так ты и ходил, значит, людей по зубам тюкал, — медленно произносит Киршкалн и, помолчав, продолжает: — А матери тоже ведь случалось возвращаться с работы поздно вечером. Если бы у нее вырвали сумочку или в зубы тюкнули, что бы ты на это сказал?
— В моем районе такого быть не могло.
— А в других районах?
— Жука знают повсюду и его мутер тоже.
— Ну, а если бы все-таки тюкнули? Допустим, по ошибке? — Киршкалн немного подается вперед, к Николаю.
