Цебаковский смотрел на меня с любопытством, даже с удовольствием.
— Да я сам армянин, — сказал он, улыбаясь.
И с этих пор я была неприкосновенна. Слово Цебаковского — каратиста, крепыша, ведущего какую-то почти самостоятельную, взрослую жизнь, в классе было законом. Конечно, с удовольствием крайних подозрений, нас считали любовниками. Но и близко не было.
Тимур спокойно отступил в тень. Было ли это ревностью или преданностью новому лидеру, только он предупредил Цебаковского, что Даша Попова — девица с большими странностями, слушает классическую музыку, и похоже, что не только нерусская, но и работает на какую-то разведку. Толик хохотал до упаду, он сам был фантазер и почитал людей неординарных, хотя чаще шулеров, чем рихтеров.
По-моему, в школу мои одноклассники ходили теперь не столько на уроки, сколько на наши с Толей представления, которые зачастую продолжались и на уроке.
Наша биологичка, считавшая Цебаковского парнем неглупым, но совершенным шалопаем, оцепенела, увидев нас в первый раз рядом:
— Попова, сядь на свое место! Что ты забыла возле Цебаковского?
Он даже обиделся:
— А что, с Цебаковским рядом сидеть опасно или неприлично?
— Естественно! — довольная, что он заглотнул крючок, отозвалась Дина Борисовна.
В следующий раз, однако, Толик встречал подобные замечания Дины Борисовны с комическим пафосом:
— Вы жестоко ошибаетесь! Слушайте воскресные проповеди, и, может быть, на вас снизойдет покаяние.
— Тебя уже промыли? — охотно вступала в схватку биологичка.
Я долго не могла постичь эту реплику, но на Толика она действовала безотказно — он снова терял чувство юмора:
— Что за чушь вы несете!
— Раздался звук! — немедленно откликалась Дина Борисовна.
Даже когда нас рассаживали, мы продолжали перекликаться. Только что я на провокационный вопрос: «Что такое «альфонс?» — ответила с апломбом: «Какой-то актер, я уже забыла». Цебаковский в восторге:
— И это человек, который, как в лучшем пионерском гимне, все знает!
— Во-первых, не в гимне, лучше надо знать пионерскую классику! Во-вторых, не «знает», а благородное «Хочу! все! знать! Бум!»
— Вот именно, ни бум-бум! И я ей верил, как этой самой богине!
— Софье, что ли?
— Да какой Софье! Софья — это субретка из «Горе без ума»!
— Ты хоть знаешь, что такое субретка?
Но, препираясь, я наконец вспоминаю насчет этого «альфонса». Однако надо, чтобы птичка увязла поглубже:
— Перепутать служанку с госпожой: в этом вся безнадежная путаница твоей жизни! «Горе без ума»! Грибоедов о другом: «Горе от ума».
