Чуть не поголовно влюбившиеся в мальчика девочки как бы отгородили его собой. Из-за этой вздыхающей, хихикающей, чирикающей стены выкатывалось только что-нибудь уж очень скандальное: Вика Талеева, чтобы сделать ему подарок в день рождения, украла фломастеры у соседки; выполняя сложные фигуры на своем редкостном велосипеде, Тима врезался в машину, но отделался ушибами, потому что умеет «сгруппироваться»; один зуб у Тимы искусственный, но он совсем как настоящий, даже лучше — зуб выбили ему какие-то хулиганы, сильно избив его. На вопрос, за что, отвечал с многозначительной усмешкой: «За красивые глазки». Он в самом деле был хорошенький: светловолосый, невысокий, но ловкий, с кукольно пухлым, фигурным ртом. Однако он не вызывал конфронтации наших мальчишек. Сдается мне, с той же основательностью, с какой занимался он правильным размещением своих вещей, выстраивал он свои отношения с мальчиками, никого из них не раздражая ни запальчивыми возражениями, ни колкостями, ни демонстрацией превосходства. При своем маленьком росте и хорошенькой внешности, был спортивен, лучше всех занимался на брусьях и кольцах, а раза два показал, что и драться умеет. Но вот, показал — и дальше уже был миролюбив. С некоторым беспокойством я замечала, что без всяких фантазий, тайн и приключений, без усилий и вроде бы даже без желания он становится в классе авторитетом. Я считала: незаслуженно. Впрочем, наши сферы влияния как бы не соприкасались.
Сидел Тима по случайности сзади меня: незаметный сосед. Вообще, сдается мне теперь, если мог, он избегал быть заметным. Вроде моего дяди, который говорил в войну: «Я лучше буду солдатом — офицеру приходится выпячиваться», а после, доведенный до голодной дистрофии в закавказских казармах: «Что ж, офицером, так офицером — так хоть не сдохнешь с голоду, и не будет всякая скотина над тобой измываться». Не знаю, почему мне пришла в голову эта аналогия. Ведь не так уж она и верна. Было у Тимы и честолюбие — он даже заплакал однажды от упорной неприязни преподавательницы, не пускавшей его, несмотря на все его упорство, выше тройки. Да и со мной он потом соперничал с полным сознанием дела и даже не брезгуя средствами. Возможно, это были уже мои уроки. Но об этом позже.
Как-то на немецком я обернулась к нему с вопросом:
— Как ты думаешь, «влюбленный» от слова «влюбиться» или «любить»?
— «Влюбленный»? — хрипло пробормотал он и густо покраснел.
— Что это с ним? — не замедлила я обратить внимание своей соседки, потому что она так же, как я, прекрасно понимала, конечно, что означает, когда мальчик ни с того, ни с сего краснеет.
