Ивлев внимательно посмотрел на Михнева. Тот слушал, затаив дыхание. Он понимал, что такую исповедь от сотрудника СБ можно услышать один раз в жизни. Подполковник вздохнул и продолжил доверительно, как другу:
— Виктор, сегодня мой звездный час. Я в лепешку расшибусь, технику угроблю, но прикончу эту дрянь. И не потому, что мечтаю о славе и монументе на родине героя. Мое имя и не прозвучит нигде. Я просто должен спасти людей, отрывавших от себя на мою подготовку, верящих, что «если завтра война», то найдутся бойцы, которые остановят врага. Понимаешь?
— Да, Михаил. И спасибо тебе.
В горле у Виктора стоял ком, глаза предательски щипало. Он понял, что это не поза, а глубокое душевное стремление истинного воина, цель которого не захват и разрушение, а защита и сохранение. На душе стало легче. Хотелось верить, как в детстве маленькому мальчику, что найдутся смелые люди и спасут от всех бед и несчастий.
Однако нужно было работать, и Михнев снова обратился к бумагам, запоминая ориентиры на маршруте предстоящего движения и продолжая всесторонне анализировать ситуацию.
— А ты чего сам-то не перекусишь? — прервал молчание Ивлев.
— Чем? — не понял Виктор.
Подполковник глазами указал на тумбочку у изголовья кровати. Там лежало огромное зеленое яблоко и пакетик крекеров.
«Ай да Вика, ай да молодец», — умилился Виктор и предложил:
— Поделим?
Михаил отрицательно покачал головой:
— Тебе там одному мало. Ты вон сегодня уже как навоевал.
— Ну, без вашей помощи мне бы кранты.
Под хруст сухого печенья и яблока работа пошла веселее, и когда в дверь ввалился старший лейтенант, Михнев был уже готов отправиться в путь. Документы и карту он положил во внутренний карман любимой куртки. Покрутил головой, напоследок оглядывая номер: не забыл ли чего.
— Все в сборе — доложил Игорь.
— Сейчас иду.
Виктор повернулся к Ивлеву:
— Бывай, подполковник. Прощаться не хочу. Надеюсь, свидимся.
Михаил встал, подошел к нему, хлопнул рукой по плечу:
— Ни пуха!
— К черту.
С порога Михнев еще раз обернулся. Подполковник стоял посреди комнаты, спокойный и отрешенный, как человек, готовящийся к мучительно-трудной, но нужной и неизбежной работе. Острое чувство предстоящей потери пронзило Виктора, и он ясно осознал, что больше никогда не увидит этого человека, который мог бы стать его другом.
Преодолевая внезапную слабость, Михнев прощально поднял руку и вышел в коридор. Старлей, перехватив его взгляд в сторону Викиного номера, сказал:
