— Берта, я говорю тебе очень серьезно, мне угрожает смертельная опасность. Если я посвящу в это дело Юрия Михайловича, он тоже будет в опасности. Я прошу тебя сделать для меня маленькую услугу: отнеси записку по нужному адресу. И все. И возможно, что это меня спасет.
Улыбка на ее лице медленно погасла, она заговорила, чеканя слова ледяным прокурорским тоном:
— С кем и с чем ты связался, Вадим, и от кого ты скрываешься? От милиции? Ты кого-нибудь убил? Ты что-то украл? И ты хочешь втянуть меня во что-то грязное, зная мое доброе сердце. Это более чем непорядочно с твоей стороны.
Она повернула лицо в сторону платформ, словно сосредоточенно размышляя, на какой электричке ехать. На ее лице прочно обосновалось хмурое недоброжелательство.
Я проклинал себя за то, что обратился к ней. Она тысячу раз права. Как это вообще могло прийти мне в голову?
— Берточка, ради Бога, прости меня. Прости. Ты так всегда была добра ко мне, может быть. как никто другой. Это чисто импульсивный порыв. Ну как у маленького ребенка, попавшего в беду и знающего, что его выручит только мама, выручит и поймет. Хотя я никогда не знал, что такое «мама», но я думаю, это то, что я испытываю к тебе, когда ощущаю твою теплоту и заботу. Прости меня за то, что я оказался такой свиньей и чуть действительно не впутал тебя в свою черную беду. Берта, клянусь, что до конца своих дней буду испытывать жгучие угрызения совести. Прощай, спасибо тебе за все, и в том числе за хороший урок.
Я повернулся в сторону метро, намереваясь как можно быстрее покинуть позорный столб, как за спиной услышал разъяренное «стой» и отчетливое ругательство на идиш.
Часть толпы схлынула на монинскую электричку, объявленную электронным табло, броуновское движение несколько замедлилось, чтобы через несколько минут возобновиться с еще большей силой.
Берта поставила подхваченные было сумки на землю, отвернулась от меня в сторону табло и, когда я приблизился к ней, спросила:
— Что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя?
— Нужно сходить по одному адресу с моей запиской и принести ответ.
Честно говоря, я не очень надеялся не этот вариант, но пока у меня другого не было.
— А что ты хочешь, чтобы они для тебя сделали? — Ей, конечно, нужно было все разложить по полочкам.
— Берта, может, ты все-таки бросишь это дело? Мне нужно только, чтобы ты отнесла записку и принесла ответ. Зачем тебе какие-то подробности? Зачем забивать себе голову?
Берта была непреклонна:
