В темном проеме отодвинутой дверцы вертолета никого не было, никто не спешил мне на помощь.
Сейчас он улетит, решив, что я мертв и оставит меня с не знавшей пощады толпой, среди которой я отчетливо различал хмурые, сосредоточенные лица мужчин, женщин и детей. Они отрежут мне нос уши, гениталии и будут водить меня по деревням…
Стук в дверь раздался в ушах взрывом многотонной авиационной бомбы. Дверь я им открыл, не помня усилий с моей стороны на вставание с кровати и путь к двери, и когда за дверью я увидел их, Юрку и с ним еще двух незнакомых мне людей, я почувствовал огромное облегчение и с радостью погрузился в глубокий обморок.
Очнулся я на все той же кровати, испытывая уже реальную боль в руке, в которой ковырялся, видимо, прочищая рану, склонившийся надо мной человек в рубашке из джинсовой ткани с засученными рукавами. Рядом с ним стояла женщина в белом халате, держа в руке, как мне показалось огромный фонарь, свет которого по мощности не уступал прожектору. Третий, наверное, Юрка, не останавливаясь ходил взад-вперед по комнате.
Я радовался невыносимой боли, радовался концу кошмарам, я хотел их всех расцеловать от радости к возвращению к жизни.
Доктор уже зашивал рану, предварительно сделав обезболивающий укол, когда Юрка каким-то не своим голосом коротко спросил:
— Где сумка?
— Там, где ты ее положил. Под кроватью. Ты что, забыл? — Я не узнал свой голос, он был больше похож на конвульсивные рыдания.
— Ее там нет.
Юрка замер в темноте, я тоже задержал дыхание, у меня засосало под ложечкой от предположения, что кошмар продолжается.
— Не может быть… Мак, этого не может быть, сюда никто не входил, дверь все время была на запоре. Куда же она могла деться? — Я чуть не плакал, не столько от пропажи сумки, сколько от того, что каким-то образом причиняю огорчение этим славным ЖИВЫМ людям.
— Я знаю, Вадим, что ты не можешь сделать пакость, что деньги не имеют над тобой власти, — по его голосу чувствовалось, что он едва сдерживает душившие его отчаяние и бессильную ярость, — но тем не менее сумка с деньгами пропала и этому нужно найти какое-то объяснение, нужно найти сумку! — С последними словами он перешел на крик.
Доктор, присев на кровать, в задумчивости осматривал кисть моей левой руки, задержав свое внимание на ладони.
Внезапно мое лирически-растроганное настроение сменилось жгучей всепоглощающей злобой:
— Не впутывай меня в свои гнусные интриги! Я не касался этих вонючих денег, я и так уже полжизни тебе отдал за эту паршивую конуру в общежитии, за позорную синекуру на стройке. Ты в шестерку меня превратил. Ты… ты…
