— Едем, — задумчиво настаивал Мармор, — ну, едем, нас ждут к обеду.
Мармор таинственно улыбался. Они пришли в конюшню. Чайничек упорно не хотел служить сегодня. Его не чистили утром, и он решил, что с дисциплиной всё кончено. Облигация сурово оглядела Мармора и стала ржать от гнева. Лошади вокруг лениво перекрикивались и чесались.
Через пять минут Мармор и Корнилов облегчённой рысью уходили из расположения эскадрона.
Они долго молча уходили на юг, пока не въехали в густой, прекрасный, зимний лес. Лес был дикий, всамделишный, с чащами и буераками, но поперёк его пересекала широкая, удобная дорога.
Увидя всадников, из лесной сторожки вышел лесник. Он повернул своё жёлтое, обветренное лицо к ним, нерешительно теребя спутанную бороду. Кряхтел он минуты две, потом спросил:
— Окарауливать посланы, ребята, что ли?
Какая-то ехидная ласковость сквозила в его словах. Он явно заискивал перед солдатами. Мармор подмигнул Корнилову и сказал:
— Караулить, отец. Приказали нам, мы и тут как тут.
— Понимаю, всё понимаю, — протянул лесник, — а много вас?
— Эскадрон сзади идёт. Мы вроде как разъезд. Передовые.
— Так, так, — тянул старик, путая бороду.
— А зачем тут такая дорога, — спросил Корнилов, — лес не прибран, а дорога, что Невский проспект, — хоть трамвай пускай. Кому тут ездить по ней?
— Кому тут ездить? — Старик важно погладил бороду. — Тут, брат, царь ездит.
— Вот так здорово. Сам царь…
— Сам царь, и князья, и графья, и принцы, кто в гости к царю поедут. Это его лес — охотничий. Заповедный лес. Фазанов тут, что кустов. Поезжайте чуть дальше, увидите. Козы бегают стоящие. Никто их, конечно, стрелять права не имеет. Ну а теперь охрану приставить надо, чтобы беспорядку какого не было….
Почему теперь лесу нужна охрана — Мармор и Корнилов не спросили. Они интересовались другим.
— Ну а трудно бить фазанов? — спросил Мармор. — Я не охотился никогда, ничего не знаю.
Старик презрительно сплюнул.
— Лаптееды вы, — сказал он. — Чего же трудного? Они ж ручные. Как приедет на автомобиле какой князь, сейчас идут в лес, стульчик складной, мягкий им поставят, по обе стороны по егерю станет, один ружьё, заряжает, другой подаёт. Сидят они рядком на стульчиках, что в театре, а птицы кругом ходят. Курятник! Не будешь же бить их так, почём зря. Флора дворянству тут, брат, требуется. Воображение охотнику нужно. Сейчас это егеря забегут вперёд и ну шуметь. Птица взлетит — тут её щёлк, голубушку. Щёлкают — щёлкают, отдохнут, позавтракают, винца попьют — опять щёлкать.' Барин выстрелит, ружьё егерь подхватит, — а другой уже заряжённое подаёт. Чтоб у барина на пальце от курка мозоли не было — надевают на палец резину такую. Так настреляет сотни две, а тут автомобиль подъедет и увезёт домой — пожалуйста. Хорошо жили здесь господа. Ну, а другим, конечно, здесь стрелять рискованно. Одно слово — заповедник.
