С середины 1872 года до начала 1873 года в Европу выслали почти тридцать священников, большинство – в Архангельскую губернию. В группу, выдвинувшуюся из Иркутска 8 января, попали также четверо вышеупомянутых «стариков»: «Я выехал из Тунки, имея сорок копеек. Около года, до 8 ноября 1873 года, путешествовал почти исключительно пешком. Вши и клопы докучали нещадно», – писал в письме товарищу ксендз Павел Кнапиньский из Калишской епархии. Бернардинец Юстин Мелехович, отправленный в Олонецкую губернию, так вспоминал начало пешего пути вместе со своими товарищами по несчастью (в составе партии арестантов): из Иркутска вышли 19 января 1873 года, в половине третьего после полуночи, в мороз, достигавший тридцати пяти градусов, «старик семидесяти одного года [ему было шестьдесят лет], отец Кириак Слотвиньский, капуцин, на второй день отдал Богу душу а другие товарищи поотмораживали себе носы, уши, ноги, лица и пальцы рук и ног». Вероятно, именно об этой группе вспоминал также Наркевич: «Они двигались то по воде, то по железной дороге, что было роскошью, но чаще дорогу посуху приходилось преодолевать или на одноконных подводах по несколько человек вместе с поклажей, то есть в час по чайной ложке, или пешком, совершая дневные, а то и суточные марш-броски по этапам и острогам. Чаще всего лишенные свободы, они претерпевали множество мытарств и страданий. Двое, достигших пожилого возраста, не выдержали мучений и скончались в пути». Путешествие продолжалось восемь месяцев.
Постоянно возникавшие новые препятствия не отпугивали остававшихся в Тунке ксендзов, а смерть товарищей даже подталкивала их к тому, чтобы как можно быстрее выбраться из Сибири. Теперь пребывание здесь превратилось в муку, убивали безнадежность и необходимость ждать милости от властей, новый стресс порождал новые болезни или будил прежние недуги. Это было, пожалуй, самое тяжелое время для ссыльных священников. Только за шестнадцать месяцев, с января 1872 года до июня 1873 – в Тунке и в иркутской больнице скончались семеро!
Эти безвременные кончины и похороны побудили поляков задуматься о сохранении разросшегося тункинского погоста, где хоронили ксендзов – он возник «на высоком берегу реки Иркут», неподалеку от просторного православного кладбища, совершенно заброшенного – «кресты подгнившие попадали; могилы затоптаны скотом, повсюду валяются черепа и кости». Специальный комитет, созданный с этой целью весной 1872 года, в составе Яна Ходакевича, Францишека Каминьского, Юзефа Ковалевского, Яна Пацевича и Феликса Василевского, собрал пожертвования на значительную сумму, затем «тщательно и надежно огородил наше кладбище, сделав также очень красивые ворота». В середине поставили большой деревянный крест. Кладбище освятили 30 июня; на этот момент здесь покоилось уже двенадцать скончавшихся изгнанников. «Ах, Боже мой, смилуйся над нашей бедой», – записал в своем дневнике в день освящения кладбища доминиканец Климович.
