Ксендзы снимали жилье по несколько человек, питались сообща, бедно, однообразно: на завтрак – чай с сахаром и картошка в мундире, на обед – суп, заправленный маслом, и кусочек ржаного хлеб (из перемороженной муки), на ужин – чай и картошка, изредка выловленная в Иркуте и поджаренная на масле рыба – тогда они считали себя счастливчиками. «[…] мы спасались продажей одежды, потому что от голода не убежишь», – писал о том периоде ксендз Куляшиньский. Вероятно, мало кто приобретал продукты на складе Плотникова – в силу нехватки средств.
Можно вообразить отчаяние несчастных, когда им не хватало денег на еду, что уж говорить о необходимой домашней утвари, посуде, ведрах для воды, топорах и т. д. Ведь они имели только то, что было на них да личные вещи в мешках. А первых ксендзов привезли в Тунку зимой. Так что когда крестьяне отказались дать им дрова, некоторые священники бродили по деревне в поисках щепок, которые можно было бы бросить в печь.
Ужаснувшись призраку голода, ксендзы постоянно допытывались у своего попечителя и надзирателя: «Что мы будем кушать?» Объясняли, что личные вещи давно распроданы, денег нет, работы никакой они найти не могут, голодают. Попечитель из государственного ведомства, хотя поначалу сам способствовал недоброжелательному приему поляков в Тунке, вошел в их положение и объяснял иркутским властям, что недавно, посещая жилье ссыльных, видел двух больных, которые три дня питались одним чаем и что польские ксендзы сейчас в самом деле откровенно бедствуют. Никто в деревне не наймет этих людей в качестве работников, потому что крестьянского труда они не знают, земледелием, не имея средств и соответствующих орудий, заняться не могут, надежды на то, что удастся вырастить на огороде излишки на продажу, тщетны, перспектива торговли также весьма сомнительна, поскольку до города слишком далеко.
В довершение всего в марте 1866 года разразилась эпидемия тифа, и за неделю заболело двенадцать ксендзов. Как мог, спасал больных ксендз Людвик Чаевич, немного разбиравшийся в медицине (о чем подробнее ниже), но располагавший тогда лишь банками и ланцетом. 1 апреля тиф унес первую жертву – скончался ксендз Францишек Жуковский, сорока пяти лет, священник из Рачков близ Сувалок. Два месяца спустя, 9 июня, умер еще один ксендз – 65-летний Симеон Яникович из Жмудзи. Эпидемии и всевозможные болезни будут частыми гостями в домах ксендзов в Тунке.
Ксендзы дважды обращались к генерал-губернатору Восточной Сибири Михаилу Корсакову с просьбой определить им для проживания другую деревню, поближе к Иркутску, с более здоровым климатом (так они писали, будучи в ужасе от эпидемии тифа и смерти ксендза Жуковского), куда было бы легче доставить медика и лекарства, а также увеличить пособие «на питание» до шести рублей. В апреле Корсаков велел сообщить ксендзам, что, будучи лишены прав, они не могут ожидать какой-либо постоянной помощи, должны сами себя обеспечивать; он считал, что климат в Тунке исключительно здоровый (а на воды приезжают лечиться даже жители Иркутска), к тому же место поселения одобрил сам царь, так что ни о каких изменениях не может быть и речи. В мае он послал в Тунку полковника Купенкова, чтобы тот ознакомился с положением ксендзов.
