— У вас есть разрешение на установку палаток?
Дукель достал из кармана немного помятую бумажку с печатью полицайпрезидиума и подал старшему наряда. Раскоряченный на седле шуцман сдвинул на лоб очки-консервы, разгладил на руле документ и прочел, подсвечивая себе карманным фонариком.
— Свернуть лагерь!
— Почему?! Надеюсь… разрешение действительно?
— Действительно, но это монастырская земля… Даю вам десять минут.
Дукель пытался возражать. Может отложить до завтра, уже ночь, завтра они переберутся подальше. Но шуцман был непреклонен. Присутствие обмундированной группы беспокоит паломников. Люди чувствуют себя в опасности, принимая скаутов за чужих солдат. Поэтому им надлежит удалиться от монастыря не менее чем на десять километров и впредь здесь не появляться. Продолжать дискуссию было бессмысленно. Ребята начали свертывать палатки. Мотоциклы отъехали в сторонку и погасили фары. Притаившись в лесном мраке, полицейские дожидались повода, чтобы опять с ревом ворваться в лагерь. В угрюмом молчании ребята собирали колышки, складывали полотнища, упаковывали на ощупь рюкзаки. И вдруг тишину нарушил полный возмущения крик:
— Verfluchter! Donnerwetter! — и тут же по-польски: — Проклятье! Разрази тебя гром!
Это бранился попеременно на двух языках паренек, пытавшийся приторочить свернутую палатку к багажнику. Чувствовалось, что он вот-вот расплачется от отчаяния. Станислав первым бросился к нему и понял, что так огорчило и рассердило юношу. Колесо его велосипеда было искорежено мотоциклом. Потерпевший Клюта, не выпуская из рук груду бесполезного металла, продолжал осыпать бранью своих обидчиков, притаившихся неподалеку. Это был первый в его жизни велосипед, купленный накануне поездки, и Станислав прекрасно понимал состояние юноши. Возмущенный до глубины души, он вместе с вожатым попробовал успокоить потерпевшего. Но Клюта словно с цепи сорвался. В исступлении, потрясая останками велосипеда, он метал громы и молнии в адрес своих обидчиков. Стращал их полицайпрезидиумом, самим ландратом и бог знает кем еще, пока не свалился с ног под ударами резиновых дубинок и не был брошен в коляску мотоцикла. Дукель кинулся за ним, любой ценой желая предотвратить инцидент, и сам едва не был схвачен. Попытка освободить задержанного путем переговоров оказалась безрезультатной. Ходатаев грубо одернули, и вожатый вместе со своим заместителем ни с чем вернулись к ребятам. Подавленные, злые и на полицию, и на своего неразумного товарища, они, словно набрав воды в рот, отмалчивались в ответ на расспросы встревоженных ребят. Дело принимало скверный оборот. Начальник польского харцерства в Германии, педагог и юрист, часто повторял на совещаниях: «Не поддавайтесь на провокации. Помните, это наш главный принцип! Пока мы в согласии с законом, они бессильны что-либо предпринять против нас». Теперь наверняка раздуют этот инцидент. Польский харцер, оскорбляющий немецкую полицию — лакомая тема для борзописцев из провинциальной шовинистской прессы. Никто не станет доискиваться причины огорчений какого-то мальчишки. Следовало бы лучше присматривать за этим безответственным сопляком. Но руководство дружины было бы иного мнения о виновнике происшествия, если бы знало причину такого его поведения…
