Я открыл глаза. Череп был цел, собака дышала, поводя оттаявшими боками, теплая, точно кожаный ботинок, забытый в нагретой солнцем прихожей. Лабрадор встал, вздрогнул, потряс головой с такой силой, что уши захлопали по идеальному черепу, и потрусил прочь из проулка.
Мне хотелось окликнуть собаку, попросить остаться, я мог бы забрать ее домой, но изнеможение охватило меня так стремительно, что я шлепнулся на задницу, потом повалился на бок и зажмурился.
Проснулся я от холода, он впился мне в ребра, ключицы, коленные чашечки; на зубах скрипела земля. Я лежал в том же проулке, на том же месте, где прежде была собака, только солнце спряталось за домами и унесло с собой тепло; я с трудом поднялся на четвереньки, дрожа всем телом.
Никогда прежде мне еще не удавалось вернуть того, кто ушел так далеко, будь то человек или зверь. Смерть оказалась именно такой, как я и предполагал, — тишина, пустая чернота, и оттуда-то я извлек искру жизни.
Сидя на корточках, я привалился к кирпичной стене в растрескавшихся прожилках раствора, в сером небе порскали птицы, воняло полдничным жиром раскалившейся кухни, в дальнем устье проулка мелькали стайки мешковатых парнишек, а с другого конца, непрерывно пища, на меня пятился фургончик доставки. В кармане засветился, зажужжал телефон. Сообщение от Хадиджи: “Не хочешь поужинать?”
В голове моей гудели галактики истощения, но я все равно ответил — может, слишком поспешно: “Хочу, ты дома?”
Так же быстро пришел ответ: “А я не приглашала тебя на ужин, просто спросила, не хочешь ли ты есть, ха-ха-ха”.
— Черт, — выругался я вслух, но Хадиджа тут же написала: “Шучу. Приходи”.
“Ненавижу тебя, — написал я в ответ. — Сейчас приму душ, моя уке, и приду”.
И отправился прочь на дрожащих квадрицепсах, дельтовидные мышцы гудели от слабости.
* * *
Дверь мне открыла Рика, телевизор работал, на экране болтали друг с другом звери-марионетки, потом вспышка, и дрожащие пухлые цифры повели обратный отсчет от десяти, потом в кадр с противоположных сторон улицы, застроенной муниципальными домами, вошли две яркие куклы.
— Мама делает карри, — сообщила Рика, отвернувшись от экрана. В углу возле диванчика валялся ее школьный рюкзак.
— Тебе разве не надо учить уроки? — спросил я.
— Да ладно тебе, — с кухни подала голос Хадиджа, — этому ребенку и так весь день говорили, что делать. Дай девочке посидеть спокойно.
— Спокойно посмотреть телевизор, — уточнил я.
— Да, — крикнула Хадиджа. — Лучше иди помоги мне.
