– А… а сказать господину Аристову нельзя разве?
– Ты что?! – ужаснулся Фёдор. – Крысятничать, филёрствовать, начальству доносить?! Тут такую тёмную устроят, брат Ниткин, что живого места не останется!
– Но как же так? – недоумевал Петя. – Константин Сергеевич, он… он хороший. – Ниткин покраснел. – Мне он понравился. Почему же сказать-то нельзя?
Фёдору пришлось вновь чесать затылок. Подполковник понравился и ему, но…
– Эх, Ниткин, Ниткин! Начальство – оно всегда начальство, сечёшь?
– Не-а, – Петя замотал головой. – Начальство – это что такое? Ты же не к «начальству» идёшь, а к человеку. Константин Сергеевич хороший. Он бы помог, разобрался бы…
Резон в словах Ниткина, конечно, имелся, признался себе Федя. Махаться каждый день, а потом ходить с синяками и расквашенным носом, конечно, очень доблестно, но не всегда удобно. И учителям врать, что, мол, с лестницы упал – особенно такому учителю, как Константин Сергеевич, который Феде сразу приглянулся, – тоже не очень. Но… иначе-то никогда и не бывало!
– Ладно, Петь, не унывай! Придумаем что-нибудь. Да и вообще, это ж хороший корпус, лучший, наверное, даже! Может, тут оно совсем не так!
– Так, – понурился Петя. – Я уже… я знаю. Бить будут… Воротников тот же. Ещё несколько… Эх… ну зачем я здесь? Никогда военным быть не хотел. Это всё дядя Серёжа…
– Да откуда ж ты знаешь? – не слишком уверенно попытался заспорить Фёдор. – Ты ж и в гимназию никогда не ходил!
– Не ходил. А во двор ходил. С другими мальчиками говорил. Книжки читал.
– Ладно, говорю ж тебе, не дрейфь! Придумаем что-нибудь! Я вот думал, тут казарма будет, как в Елисаветинске, а тут эвон какие хоромы! – Федя похлопал по собственной кровати. – У меня дома такого-то нет! Можно пещеру устроить! Можно как вигвам настоящий сделать! Ты вигвамы строил когда-нибудь, Петь?
– Не… – Федин сосед понуро глядел в пол. – Мне мама не разрешала… И тётя Арабелла…
– Арабелла? Ух ты! Имя-то какое! – искренне восхитился Фёдор.
– Ну… да. Они хорошие, очень. Только ничего мне не разрешали. Я потому и не умею. Ни в поход, ни палатку там, ни костёр под дождём, как Монтигомо Ястребиный Коготь…[14]
– Да не бойся ты! Мне вот Константин Сергеевич очень показался, научит!
– Да-а, он хороший, – согласился Петя, подумав. – Только строгий.
– Строгий – это и хорошо! Всяким… задирам дороги не будет!
– Если бы, – вздохнул Петя.
Дверь резко, без стука, распахнулась; на пороге возникли здоровенный Воротников, как-то оказавшийся с ним вместе Костя Нифонтов и ещё один мальчишка, на вид – обыкновенный, какой-то даже весь… усреднённый.
