. Леса могут простираться на многие десятки квадратных миль – и это стоит во Франции – миллионов! Русский читатель не обязан знать, какое пространство заключают в себе
несколько арпанов. Что это за
арпаны? Заглянем в подлинник и справимся, чего желал Шатобриан: «Je ne leur demanderai, en récompense de ma fidelité que de me rendre assez riche pour joindre à mon héritage la lisière des bois qui l’environnerai», т. е. «В награду моей верности я попрошу у них (т. е. у Бурбонов) обогатить меня настолько, чтобы я мог купить
опушку леса, окружающего мое владение». Далее: «Je voudrai accroître ma promenade de quelques arpens», т. е. мне хочется увеличить место моих прогулок несколькими
десятинами». Где же тут
леса, окружающие наследие? Неужели г. переводчику неизвестно, что lisière значит
опушка леса, или койма! – Там же, на стр. 96: «Сегодня 4-го октября 1811,
годовщина моего въезда в Иерусалим». В подлиннике «Сe 4 octobre 1811, anniversaire de ma fêtе еt de mon entrée à Jérusalem», т. е. 4 октября
день моего ангела (т. е. именины) и годовщина моего прибытия в Иерусалим». – А
именины-то зачем пропущены? Остались в
валежнике, что ли? На той же странице: «Человек (т. е. Наполеон), который в эту минуту
дарит всемирную империю (!!?!) Франции, для того только, чтоб топтать ее ногами, гению которого я удивляюсь, но чей (!?) деспотизм меня возмущает, этот человек окружил меня своей тиранией как двойным уединением; но если он рушит настоящее,
прошедшее его презирает (разительно бессмыслица!!!) и я волен во всем, что предшествовало его славе». – Что из этого поймет русский читатель? Какая это
всемирная империя, которую Наполеон
дарит Франции? Прочтем подлинник: «L’homme qui ne donne aujourd’hui l’empire du monde à la France que pour la fouler à ses pieds, cet homme dont j’admire le génie et dont j’abhorre le despotisme, cet homme m’enveloppe de sa tyrannie comme d’une autre solitude; mais s’il écrase le présent, le passé le brave et je reste libre dans tout ce qui a précédé sa gloire», т. е.: Человек, который теперь вручает Франции власть над целым миром для только того, чтобы попирать ее ногами, человек, которого гению я удивляюсь, гнушаясь его деспотизмом, этот человек своим насильством удвоил мое одиночество. Но если он разрушает настоящее (le présent)
[349], то прошедшее вовсе его не боится, и я могу свободно действовать в эпохе, предшествовавшей его славе».
Нет больше сил сравнивать перевод с подлинником! (1848. № 256. 13 нояб.).
