Как летний снег, блистает блузка, наполнен счастьем рот хмельной. Глаза твои сияют узко от наслажденья красотой.
Твой взгляд, лукавый и бывалый, в меня, усталого от школ, как будто лезвие кинжала, по ручку самую вошел.
Не упрекая, не ревнуя, пью этот стон, и эту стынь, и эту горечь поцелуя. Так старый беркут пьет, тоскуя, свою последнюю полынь. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
* * * Вот женщина, которая, в то время как я забыл про горести свои, легко несет недюжинное бремя моей печали и моей любви.
Играет ветер кофтой золотистой. Но как она степенна и стройна, какою целомудренной и чистой мне кажется теперь моя жена!
Рукой небрежной волосы отбросив, не опуская ясные глаза, она идет по улице, как осень, как летняя внезапная гроза.
Как стыдно мне, что, живший долго рядом, в сумятице своих негромких дел я заспанным, нелюбопытным взглядом еще тогда ее не разглядел!
Прости меня за жалкие упреки, за вспышки безрассудного огня, за эти непридуманные строки, далекая красавица моя. Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, "Художественная литература", 1970.
МАНОН ЛЕСКО Много лет и много дней назад жил в зеленой Франции аббат.
Он великим сердцеедом был. Слушая, как пели соловьи, он, смеясь и плача, сочинил золотую книгу о любви.
Если вьюга заметает путь, хорошо у печки почитать. Ты меня просила как-нибудь эту книжку старую достать.
Но тогда была наводнена не такими книгами страна.
Издавались книги про литье, книги об уральском чугуне, а любовь и вестники ее оставались как-то в стороне.
В лавке букиниста-москвича все-таки попался мне аббат, между штабелями кирпича, рельсами и трубами зажат.
С той поры, куда мы ни пойдем, оглянуться стоило назад в одеянье стареньком своем всюду нам сопутствовал аббат.
Не забыл я милостей твоих, и берет не позабыл я твой, созданный из линий снеговых, связанный из пряжи снеговой.
...Это было десять лет назад. По широким улицам Москвы десять лет кружился снегопад над зеленым празднеством листвы.
Десять раз по десять лет пройдет. Снова вьюга заметет страну. Звездной ночью юноша придет к твоему замерзшему окну.
Изморозью тонкою обвит, до утра он ходит под окном. Как русалка, девушка лежит на диване кожаном твоем.
Зазвенит, заплещет телефон, в утреннем ныряя серебре, и услышит новая Манон голос кавалера де Грие.
Женская смеется голова, принимая счастие и пыл... Эти сумасшедшие слова я тебе когда-то говорил.
