— Ну, что?
— А ничего, теперь я все знаю!
— Поверил?
— Поверил! Собраться бы ребятам, поймать этого чорта, да наломать ему бока. Знаю я, чьи это штуки!
Пастух принял корову от ребят, корова исчезла в стаде, катившемся по улице, как вырастающий снежный ком. Алешка проводил завистливыми глазами подпаска, хвастливо хлопавшего бичом.
— Да разве с нашими ребятами сговоришься? Ну их к шуту, уйду я на Увек, буду там вещишки собирать, искать. Наищу на тысячу рублей, продам. Приду назад, избу поставлю, хозяйство заведу — попробуй-ка мне тогда кто-нибудь указывать!
— А чего есть будешь?
— Чего? — дразнясь, спросил Алешка, — а вот сейчас пойду шкуру продам. Вчера тархан приехал, кожи покупает! Я его сведу в овраг, где позавчерась дохлого коршуновского бычка бросили, — обдерем. За шкуру он мне полтинник даст, а я на него хлеба куплю и уйду!
Харита посмотрела на брата с негодованием:
— Задерет тебя чорт, как волк корову, что ты без креста!
Алешка засмеялся.
— Ничего ты, Харитка, не знаешь, а говоришь. Что с тобой спорить! Прощай уж лучше!
— Прощай! — обиженно буркнула Харита, отвернулась и пошла домой, не оглядываясь.
Алешка посмотрел ей вслед; покачивая головой, махнул рукою и пошел разыскивать тархана.
* * *
Промытый ночною росою и туманом воздух в то утро был свеж и прозрачен; в нем весеннее солнце горело по-летнему, знойно и ярко. Вечная волжская муть просвежела; зеленые леса правого берега стали видными; песчаные отмели горели золотом.
Хозяйка металась по избе, по двору, кричала на Хариту:
— Затапливай печку! Лучины нащепи! Да возьми Петьку на руки—слышишь, орет! Займи Соньку чем-нибудь, что она за подол мой цепляется, покоя нет! Какая ты нянька? Дармоедка! Косы тебе выдрать надо!
Харита бежала за дровами, Сонька цеплялась за нее. Харита совала соску в Петькин рот и на ходу говорила, как большая:
— Меси тесто, затоплять сейчас буду!
Только что хозяйка вывалила на стол из кадки груду теста, как воздух налился гулом тревожного набата. Захлебывающийся от быстроты ударов церковный колокол завыл над селом с неуемной тоскою. Харита замерла. Сонька расплакалась. Хозяйка с вымазанными тестом руками, голыми по локоть, выбежала на улицу.
На улицу из изб выскакивали бабы и мужики, в избах ревели брошенные ребята, собаки выносились из подворотен с воем и лаем; куры кудахтали, как сумасшедшие. Над деревней поднялся шум, стон, говор и крики:
— Почему набат?
— Где горит? Что горит?
— Не видно ничего, где пожар?
