– А вот и девчушка, которую я нашел. Ну разве она не красавица?
Он рассказал Алис, как старейшины не дали ему забрать ее в Лэйкс, хотя он приложил все силы, чтобы уговорить их. Но слишком нажимать нельзя, объяснял Паул, потому что ему могут запретить торговать в деревне. Кроме того, он считал, что ей лучше оставаться со своими в надежном доме, в безопасности, а не трястись в холодном фургоне. Он не знал тогда, да и не мог знать, как старейшины Дефаида обращались с детьми Гвениса, к чему их принуждали. Алис слушала оправдания Паула и видела, что он говорит чистую правду. Но даже в свои двенадцать лет – достаточно взрослая, чтобы понимать, как устроен мир, – она надеялась, что ему хватит смелости на большее, чем оправдания. Она хотела, чтобы он забрал ее и приютил у себя в Лэйксе, не думая о последствиях. Но она больше никогда не просила Паула избавить ее от участи пленницы в Дефаиде. И никогда больше они не вспоминали тот день, когда торговец оставил ее в Дефаиде, и ее горькие слезы.
Тогда она вообще плакала в последний раз.
Алис только успела домыть последнюю тарелку, когда Мать сказала ей, что пора отправляться в дозор. Лето подходило к концу, и ночи наступали теперь все раньше. Алис пошла в комнату прихватить теплые вещи. На шею она повесила свисток.
Наступила ее очередь сторожить овец. В такую ночь на пастбище даже неплохо. Она будет до утра гулять в высокой траве, а овчарки защитят ее, хоть и равнодушны к людям: единственная задача сторожевых псов – охранять овец от лис и волков.
Прогулки по заросшему травой полю всегда напоминали Алис о той ночи в Гвенисе, когда ей явились пожирательницы душ. С тех пор как она первый раз услышала от старших детей о пении и женщинах-деревьях, она была настороже и постоянно прислушивалась. Иногда ей казалось, что она чует пение и зовущий ее голос, тихий шепот, но потом она понимала, что это просто ветер шелестит листьями да ветки деревьев негромко шуршат в вышине. Интересно, думала Алис, сколько еще придется ждать, пока пожирательницы душ снова покажутся ей, и что тогда произойдет? Ее как будто притягивало к ним, но одновременно они ее пугали, вот почему она так мучилась. Другие дети, возможно, и перестали считать Алис особенной, но она-то знала правду. Изо дня в день она чувствовала себя чудовищем, разгуливающим среди невинных душ, как будто тут, по другую сторону запертых ворот, она попала в ловушку. Ощущение, что никто не видит ее настоящей сути, создавало пропасть между Алис и всеми, кто ее окружал, даже детьми Гвениса. У нее не осталось настоящих друзей среди них. Больше не осталось. Ее лучшая подруга Гэнор умерла в горячке, когда им было по десять лет. Гэнор начала угасать с первого дня, как ее привезли в Дефаид, и, прометавшись неделю в жару среди влажных от пота простыней, задыхаясь от кашля, она покинула этот мир. И даже Мать не смогла спасти ее.
