– Думаю, в подобных местах нельзя платить, сколько попросят, – сказала она. – Эти глупые туристы всюду поднимают цены.
Райдел согласно кивнул и улыбнулся:
– Ты считаешь, Честер будет это носить?
– Дома, конечно, не на улице. Он страшно консервативен в том, как одеваться на публике.
Розовощекая крестьянка аккуратно завернула покупку в газету, подогнула края и вручила Колетте.
– Эфхаристо, – поблагодарила та. – Спасибо.
Женщина ответила что-то и улыбнулась.
– Что она сказала? – спросила Колетта у Райдела.
– Ну, «на здоровье», «всего хорошего». Что-то вроде этого, – объяснил он.
Они направились дальше. Колетта взяла Райдела под руку.
– Ты, наверное, очень способный к языкам, если сумел освоить греческий. В нем такое трудное произношение. Язык можно сломать. Ты понимаешь, что я имею в виду? Французский – язык как язык. Итальянский, даже немецкий. Но греческий!
Райдел запрокинул голову и рассмеялся. Вот бы потешился отец, услышав такой комментарий. Райдел представил его лицо, если бы он, Марта или Кенни сказали такое при нем. Отец поморщился бы, словно ему стало дурно, и заявил бы, что это суждение слабоумного. Лицо Честера сменило лицо отца, и улыбка исчезла с губ Райдела.
– А итальянский и французский ты знаешь? – поинтересовалась Колетта.
– Да. Немного лучше, чем греческий. Но это не моя заслуга. Я выучил их в детстве.
– В самом деле? Ваша семья много путешествовала?
– Нет. Почти нет. Отец учил нас языкам дома. Первые уроки он давал, едва мы начинали говорить. Один месяц мы обязаны были общаться в доме только на французском, другой – на итальянском, третий – на русском, четвертый…
– На русском?
– Да. Прекрасный язык. И совсем не сложный. Отец считал, что так легче освоить язык. Ну не то чтобы легче – он не давал поблажек, – но отец считал, что тот, кто осваивает языки в детстве, знает их лучше.
Райдел улыбнулся, заметив, с каким вниманием слушает его Колетта.
– Надо же!
– И если кто-то из нас заговаривал в его присутствии на английском, когда полагалось говорить на испанском или каком-то еще, то получал замечание или штрафное очко. В прихожей над лестницей висел табель штрафных очков, чтобы каждый мог видеть. Даже бедная мама попадала туда время от времени. – Он рассмеялся, но не очень весело.
– Потрясающе!
– Случалось, мы мешали языки, и тогда тоже получали штрафные очки. Например, одна половина предложения на итальянском, а другая на испанском – два штрафных очка. Мой брат Кенни мог забыть, как будет «газонокосилка» по-французски, но знал, как будет по-русски. Кенни и я, когда отца не было поблизости, любили каламбурить. Кенни мог сказать перед сном: «Не открывай на ночь окно, Райд. Я Feind свежего воздуха». – Райдел рассмеялся.
