Гуманоидные особи обладали весьма ограниченным объемом генетической памяти. Тем, которых они вывели здесь, в искусственных условиях, заложили в память их имена, род занятий и элементарные сведения о среде обитания. Гуманоиды естественного происхождения, по всей видимости, рождались с нулевыми знаниями. Правда, полной уверенности у него не было – гуманоидная химия репродуцирования необычайно тонка и сложна.
– Пруфракс, я – учитель, – сказал Арис, стараясь свыкнуться с необычной логической структурой языка.
– Не понимаю тебя, – ответила самка.
– Ты учишь меня, а я – тебя.
– У нас есть Мама, – возразил самец, показывая на машину. – Она нас учит.
«Мама», как они ее называли, была подключена к мандату. Изолировать гуманоидов от этой штуки – по сути дела, аналога сенексийского мешочка с памятью – было невозможно. Все упиралось в то, что гуманоиды появляются на свет не снабженные даже простейшими знаниями.
– А вы знаете, где находитесь? – спросил Арис.
– Там, где мы живем, – ответила Пруфракс. – В режиме открытых глаз.
Арис показал им через иллюминатор звезды и небольшой участок туманности:
– А теперь вы можете сказать поточнее?
– Мы – среди огней, – сказала Пруфракс.
Так значит, гуманоиды в отличие от других видов Населения I не в состоянии инстинктивно определять свое местонахождение по звездам…
– Не разговаривай с ним, – предостерег самец. – У нас есть Мама.
Арис проконсультировался у мандата по поводу странного имени, что они присвоили машине.
– «Мама», – объяснил тот, – это слово естественного происхождения, раньше оно обозначало живородящего родителя.
Арис отключил машину.
– Мама больше не работает, – объявил он.
Жаль, что эксперимент не доверили ему с самого начала. Он заказал бы инженерной стене совершенно другую конструкцию, тоже связывающую их с мандатом и подпитывающую, но в меньшей степени поддающуюся идентификации. Арис хотел, чтобы чувство полного комфорта ассоциировалось у гуманоидов исключительно с его персоной.
Машина грузно осела, а самка тут же выдернула свой шнур из сети и расплакалась – реакция, совершенно непонятная Арису. С мандатом же его связывали не настолько доверительные отношения, чтобы спросить его о причине завывающих звуков и влаги, выделяемой из глаз.
Вскоре самец и самка улеглись на пол и задремали. Мутант» же, издавая мягкое-урчание, попытался приблизиться к прозрачной стене. Он вскинул тоненькие ручонки, о чем-то умоляя Ариса. На двух других особей он не обращал ни малейшего внимания – похоже, он хотел сейчас одного – уйти вместе с Арисом. Возможно, биологам частично удалась трансформация, и в нем теперь сенексийских черт было больше, чем человеческих.
