Красота и блеск дорогих вещей сразу померкли.
Мариора беспомощно оглянулась. Снова почувствовала на себе тяжелый взгляд человека на портрете. И вдруг увидела, что все — и король и разряженные дамы — тоже уставились на нее. Она попятилась… Портреты провожали ее взглядом. Она бросилась к двери, снова оглянулась — взгляды следовали за ней… Она выскочила из комнаты и бросилась бежать по длинному коридору.
Откуда-то из боковой двери выглянула Панагица.
— Ты чего гремишь? — завизжала она. — Забыла, что можешь побеспокоить боярина?
Мариора остановилась и в замешательстве опустила голову.
— Так он же уехал…
— Все равно, должна привыкать все тихо делать. А потом, не успела за работу взяться — куда это вдруг приспичило?
Мариора вздохнула, с опущенной головой медленно пошла обратно. Шепотом говорила самой себе, стараясь успокоиться:
— Вот дурочка! Мало ли что может показаться!
К вечеру Панагица позвала Мариору на кухню и сказала: «Надо мыть посуду». Пока девочка бережно мыла и перетирала тонкие, белые как снег тарелки, блестящие маленькие ложки, Панагица расспрашивала ее о смерти матери, о том, как Мариора жила до сих пор и как с ней обращается отец. Мариора рассказывала охотно, но потом заметила, что Панагица слушала без интереса, так — от нечего делать, и сразу примолкла.
Кухарка взяла миску с брынзой и бросила туда большую горсть, Мариоре показалось, соли.
— Зачем так много? Пересолите, — удивилась она.
— Это не соль, — ответила Панагица, старательно перемешивая брынзу.
— А что же?
— Известь.
— Как известь? Какая?
— Не знаешь? Какой касу белят. Это для рабочих ужин, так вот — чтобы много не ели, — пояснила кухарка. — Ну, чего уставилась? Чашку уронишь, у отца долг больше будет. Думаешь, сама я? Боярин велит.
— А рабочие знают?
— Они? Как же им не знать: когда больше пяти ложек брынзы съешь, изжога начинается. Ничего! Хотят жрать, так сожрут! — Панагица махнула рукой и недобро засмеялась.
Есть Мариора должна была вместе с рабочими. Панагица дала ей нести на доске мамалыгу и брынзу. Сама потащила котел борща.
За сараями на камнях лежал деревянный желоб — длинный, как кормушка для свиней. Желоб был разделен деревянными перегородками на несколько частей. В них Панагица разлила дымящийся борщ. Рядом поставила брынзу и мамалыгу.
Рабочие подходили, садились прямо на землю, доставали из карманов ложки.
Панагица указала Мариоре ее желобок — самый крайний.
Девочке было трудно понять все, что она увидела сегодня. Она стояла, ожидая отца, — его еще не было. Подошел невысокий старик в длинной заплатанной рубахе, подпоясанной веревкой. Широкое лицо его заросло седой щетиной.
