Книтландия. Огромный мир глазами вязальщицы | страница 127
В очереди на посадку в самолет я услышала знакомый голос, приветствующий меня. «Рик!» – воскликнула я. «Клара!» Мы обнялись, как старые друзья. Как прошла моя поездка, спрашивал Рик. Понравился ли мне Эдинбург? Я пыталась рассказать и поняла, что не могу найти слов, чтобы выразить то, что испытала. И пока я заикалась, он кивнул и улыбнулся. «Я знаю. Знаю. Это что-то, да?»
Пока он мастерски успокаивал какого-то орущего ребенка в нескольких рядах сзади от меня, я крепко заснула и проснулась только где-то над Олбани. Вскоре самолет уже летел параллельно Гудзону. К востоку от нас была пустая ярмарочная площадь Райнбека, до следующего фестиваля овец и шерсти оставалось еще десять месяцев. Прямо перед нами решительно неромантичный, но необходимый пункт назначения: Ньюарк.
Мне нравится представлять людей в самолете, которые смотрят в иллюминатор, наблюдая этот вид впервые, и не могут контролировать собственные улыбки и бабочек. Для них это ново, волнующе и восхитительно. Даже грязный снег, мусор, длинная очередь на досмотр после таможни – все это приобретает золотистый оттенок.
Что касается меня, то я продолжу путь домой в Мэн, с уверенностью, что у меня прибавился не только запас пряжи, но и сообщество друзей, и что я стала свидетелем чего-то особенного в момент его появления на свет.
Безумный роман с бакланами
Холдернесс, Нью-Гэмпшир
По натуре я осторожный оптимист. Покажите мне любую счастливую парочку, и я продемонстрирую, как разбиваются сердца. Став свидетелем расторжения брака родителей, я еще в раннем возрасте узнала, что и взрослые могут ошибаться. Все оставшиеся крупицы моей доверчивости были уничтожены безжалостными насмешками старших братьев. И все же я до сих пор стучу по дереву, читаю гороскопы и загадываю желание, когда вижу падающую звезду. Все это означает, что, получив приглашение выступить на Squam Art Workshop, пятидневном творческом ретрите, известном своими суевериями, я была скептична, но в глубине души взволнована.
До 2008 года организатор этих творческих встреч Элизабет Дювивье была внештатным преподавателем английской литературы и творческого письма в Институте искусств Нью-Гэмпшира. С точки зрения вязального мира, она появилась из ниоткуда, с именем, которое могло быть выведено витиеватым шрифтом на обложке любовного романа.
И Сквам тоже появился из ниоткуда. Однажды все, кто имел хоть какое-то мало-мальское отношение к миру вязания, собравшись там, выложили фотографии пристани, озера, гирлянд и женщин в вязаных одеждах, держащихся за руки, блуждающих по лесу среди деревьев. Все они провозглашали одно и то же: Сквам – это магия.
