— Выходит, добрые самураи послали вас искать лучшую жизнь?
Старик ничего не ответил.
— Конвоировать на заставу! — приказал старший наряда.
Нарушителей построили и повели горной тропой.
— А как же быть с буйволами? — спросил оторопевший Воронько.
— Гони их вперед!
Он снял с полушубка ремень и, как бывало на родной Полтавщине, крикнул:
— Ну, цоб-цобе! До дому поихалы!
Воронько был уверен, что буйволы с той стороны отлично его понимают.
На заставе у китаянки заболел ребенок. Старшина приказал повару Максюку вскипятить молоко с медом и отнести в казарму, где помещалась женщина.
Когда повар пришел, она не сразу приняла у него котелок, но встретив ласковый взгляд пограничника, взяла. Максюк разговорился с ней, мешая русские слова с китайскими.
— Значит, ты не всех знаешь? — спросил он осторожно.
Она отрицательно покачала головой.
— Сколько не знаешь?
Она подняла указательный палец.
— Значит, один среди вас чужой? Не ваш, значит? Да?
— Да! — ответила она.
— Ну, спасибочко! — сказал Максюк и вышел из казармы.
Женщину вызвали к начальнику заставы. И там все выяснилось. Попытка самураев забросить к нам матерого шпиона провалилась...
4
Застава разместилась в лесу, в ста метрах от Амура, у подножия высокой каменной сопки, вершина которой, как утверждали старожилы, имела форму оленьего рога. Со стороны реки сопка была совершенно отвесной, и чтобы попасть на тропинку, ведущую к заставе, нужно было пристать на лодке к узкому распадку.
Хинган! Непроходимая горная цепь! Не было бойца на заставе, который бы не прошагал в сутки по пять-шесть километров узенькими горными тропками. С бойцами нового пополнения всегда занимался сам Скиба. Он водил их по участку, знакомя с каждым поворотом тропинки, с каждым подъемом и спуском. Здесь были такие места, куда можно было подняться только с помощью горной лошади — монголки, которая тянула пограничника на веревке. И через каждую ночь, чередуясь с замполитом, начальник проверял наряды. Он появлялся перед ними всегда неожиданно, и очень сердился, когда старший наряда не успевал окликнуть проверявшего...
Скиба с женой и двухлетним мальчиком занимал отдельный домик из двух комнат, но большую часть времени он проводил в своей тесной, восьмиметровой канцелярии. Удивительно, как разместилось в ней столько мебели: книжный шкаф, стол, две этажерки, три стула, да еще сундук, который частенько служил начальнику и местом недолгого отдыха.
Здесь, в этой тесной и на редкость уютной комнате, он занимался, сюда сходились все наблюдения дозорных, здесь в свободные минуты он заводил патефон, слушал одну-две любимые пластинки и вновь углублялся в работу.
