Зато он мог что-то сделать для народа Малогорки. И помощь им понадобится. Что бы еще ни принес этот день, ни к чему хорошему дело не придет.
Мерет, вздохнув, кивнул Синдре. Та шлепнула его по голове ладонью, и они вдвоем зашагали обратно.
Пока, по крайней мере, не шелохнулась груда обломков.
Мерет уловил глухой треск. Развернувшись, увидел, как шевельнулись наваленные доски. Направился к ним и, словно в ответ, оттуда к нему что-то потянулось.
Ладонь. Затянутая в грязную кожаную перчатку, запятнанную кровью. От запястья к локтю вились татуировки с бело-голубыми облаками и крыльями. Кто-то выпростал из-под завала руку, пальцы подергивались.
Живой.
Нуждающийся в помощи.
Или так думал Мерет, когда рванул в ту сторону. Но когда до груды обломков осталось футов десять, она вдруг сдвинулась. Окутанный клубами пепла силуэт толкнул вверх огромную балку. Пара татуированных рук подняла ее и – послышалось натужное хеканье – откинула вбок.
Дым рассеялся. Огонь угас. И Мерет увидел стоящую там женщину.
Живую.
Она была высокой, поджарой; жилистое, мускулистое тело, не то чтобы особо прикрытое грязной кожаной одеждой, содрогалось от тяжелого дыхания. Не слишком прикрывала одежда и ее многочисленные старые шрамы и свежие раны. На бедре болтались пустые ножны. Ее волосы, по-имперски белые и грубо остриженные, присыпало пеплом. Светло-голубые глаза пялились на поле – пустым взглядом.
Мерет двинулся к ней. Синдра успела его перехватить.
– Нет. – В голосе не было злости. Только тихий, отчаянный страх. – Нет, Мерет. Этой ты не поможешь.
– Почему нет?
– Татуировки. Не узнаешь, что ли?
Мерет сощурился на ее покрытые чернилами предплечья.
– Скитальские. Она что, мятежный маг?
– Да не просто мятежный маг, придурок, – прошипела Синдра. – Не слыхал байки? Предостережения? Это тебе не просто бандитка.
Она мрачно ткнула в женщину пальцем.
– Это – Сэл Какофония.
И его спину продрало морозом покрепче зимнего.
Он слыхал. Все, кто хоть раз понадеялся помочь людям Шрама, слыхал о Сэл Какофонии. О женщине, что разгуливает по Шраму и сеет лишь горе и разруху. О женщине, что убила больше людей, оставила больше вдов и уничтожила больше городов, чем самый яростный зверь или жесточайший злодей. О женщине, что расписывает Шрам кровью своих врагов – скитальцев, имперцев, революционеров…
Сэл Какофония, как говаривали, стремилась убить по одному экземпляру всего, что ходило, ползало или летало по этой безнадежной земле.
И, может, так и есть. Может, все это правда. Может, она даже творила и что похуже, чем пересказывали в байках.
