Это был отец.
Как бы сказать? У меня возникло желание сразу после смены скинуть всю одежду, пойти на ближайшую клумбу и жевать цветы. «О, отец…» Я не помню, произнес я это или нет. Однако я… направляющегося на станцию «Синсоль» отца… словно в первый раз женское тело… поэтому… неловко… но все равно трамбовал… но неудачно… и — дверь закрылась. Фа-фа! Я долго переводил дыхание, согнувшись и положив руки на колени. Фа-фа! С помятым лицом отец перевязывал помятый галстук. И эти короткие секунды, необходимые для того, чтобы завязать галстук, кратчайшие секунды узлом, который никогда не развяжется, соединили меня с отцом. Это было архистранно. Лицевая сторона узла получилась крайне кричащей, а в пространство между мной и отцом — чувствовал я — хлынуло нечто, похожее на вселенский покой. В покое, смыв барьер, мешавший смотреть нам друг другу в глаза, снова текло объявление:
— Внимание, прибывает электропоезд…
Какая-то крыша в этом районе
Правда, порой я убеждаюсь в том, что Земля вертится. Особенно, когда после смены я сижу на перронной лавочке бок о бок с Гуру. Вытянешь подальше ноги, запрокинешь назад голову — и видишь, как плывут облака. Появляется легкое головокружение, и тут тебя осеняет: о, так это из-за того, что Земля вертится! Это ощущение я любил. Поэтому часто я разваливался на скамейке. После той памятной встречи с отцом я поступил также.
«Сын Ир, сынок… в этот раз я должен обязательно уехать». Когда подошел третий поезд, мне помог Бригадир, разгадавший бедственность нашего положения. Жми! Жми! — Бригадир слишком бесчеловечно (конечно, он ведь не мог знать, что этот груз — мой отец) надавил на голову отца, хрясь — уперся локтем ему в спину, поднажал… и. По-ошел. За-ашел. И в тот момент из грудной клетки отца выдавился какой-то слабенький, едва слышный звук. Фа-фа. Грудная клетка поезда захлопнулась, поглотив папин стон, и я перестал его различать. В любом случае, всего лишь… это было похожее на стон или дыхание, запертые в час пик в чреве электропоезда, похожее на рыбий пузырь… душное…
Длинное… странное лето. «Гуру, а Земля вертится». — «Разве?» Я хотел рассказать что-нибудь об отце, но у меня вырвались совершенно неожиданные слова. «Хочешь пить?» — спросил Гуру и принес мне стаканчик «Миринды» из автомата. Я выпил, и на этом разговор окончился. После довольно часто я стал видеть отца. Постепенно у нас выработался какой-то иммунитет друг к другу, но даже этот какой-то иммунитет не сделал наши встречи радостными. Я порой удачно запихивал отца в вагон, это было ближе к концу каникул, в такие дни я всегда пил напитки из автомата. Там, далеко, плыли облака, а у меня пересыхало горло.
