Итак, мы на месте. Воскресный день. Ларри Барстоу договорился с двумя из вас. Другие – с Кимболлами, несут их сумки. Вы в знакомой обстановке, такой же привычной, как домашняя. Вы заняты своим обычным делом, которое выполняете почти механически. На плечи вам давят ремни сумок. Вам, Майкл Аллен, не надо говорить, что́ делать, когда вы видите мистера Барстоу, вашего малыша с прошлого сезона, который возле первой метки упражняется с мэши. Вы подходите к нему, берете его сумку, вручаете ему клюшку, быть может?
Майк покачал головой.
– Нет? Что же вы делаете?
– Я начинаю гоняться за мячами.
– Ага. За мячами, которые он выбил мэши.
– Да, сэр.
– Хорошо. Чем вы занимались, Уильям Райли, пока Майкл гонялся за мячами?
– Жевал жвачку.
– И только? Это все, на что вы затрачивали усилия?
– Ну, я стоял и держал сумку старого Кимболла.
Слушая вступление Вульфа, я опасался, что его длинная речь утомит мальчишек и весьма скоро они просто потеряют к нему интерес, но вышло по-другому. Не высказав этого напрямую, он дал им понять, что рассчитывает на их помощь. Намекнул, что те психологи оказались туповаты, но уж с мальчишками-то ничего подобного точно не произойдет – после всех потраченных слов.
Он продвигался дюйм за дюймом, то с одним мальчиком, то с другим. А порой они галдели все разом. Он позволил им отвлечься на продолжительную дискуссию о достоинствах различных клюшек и сидел, прикрыв глаза и притворяясь, будто ему это интересно. Полчаса он расспрашивал их о характере и привычках других присутствовавших на поле носильщиков и игроков, которые начинали партии непосредственно перед четверкой Барстоу. Каждый раз, когда кто-нибудь из мальчиков перескакивал на начало игры четверки, Вульф неизменно возвращал его назад. Среди всех этих несуразностей я различал одну, быть может главную, вещь, которую он проделывал: он ни на мгновение не терял из виду ни одну клюшку из всех без исключения сумок.
На обед Фриц подал нам два гигантских пирога с курятиной и четыре арбуза. Я распределял порции, как обычно, когда собиралась целая компании гостей, и, лишь ускорив манипуляции с ножом и вилкой, сумел урвать кое-что для себя, прежде чем оба блюда опустели. С арбузами вышло попроще: я дал каждому мальчику по половине, столько же Вульфу и себе, а четвертый оставил для Фрица. Я подозревал, что он к нему даже не притронется, но, возможно, найдет арбузу кулинарное применение.
После обеда мы продолжили с того места, на котором остановились. Я прямо-таки поразился тому, как Вульф сумел освободить ребят от предвзятого взгляда на события и помог взглянуть на случившееся по-новому. Мальчишки так и ринулись вперед. Они напрочь позабыли, что у них уже что-то выведывали, что они должны обращаться к воспоминаниям. Теперь это была просто стайка пацанят, азартно обсуждавших недавнюю игру, только в обсуждении участвовал Вульф, не позволявший упускать ни единой подробности и постоянно заставлявший их возвращаться назад. И все равно они продвигались. Вот Ларри Барстоу сделал первый удар, затем Мануэль Кимболл.
