– Все ради вас. Не торопитесь из-за меня. Отца дома не будет, а я не люблю есть один. Попозже съезжу в клуб поужинать.
– Ну надо же, – огорчился я. – Так вашего отца не будет? Это несколько расстраивает мои планы. Я думал перекусить в Плезентвилле или Уайт-Плейнсе, а потом вернуться и переговорить с ним. Вообще-то, я как раз намеревался попросить вас об одолжении – предупредить его о моем приезде.
– Мне очень жаль.
– Он не вернется к ночи?
– Нет. На прошлой неделе он уехал в Чикаго по делам. Вы не первый, кого постигло разочарование. Андерсон и тот детектив телеграфируют ему каждый день, не понимаю зачем. В конце концов, он едва знал Барстоу. Полагаю, их телеграммы не заставят его вернуться, пока он не покончит с делами. Мой отец такой. Все доводит до конца.
– Когда вы ожидаете его возвращения?
– Затрудняюсь ответить. Около пятнадцатого, так он рассчитывал при отъезде.
– Что ж, хорошего мало. Конечно, это лишь рутина, но любой детектив хотел бы завершить разбирательства с вашей четверкой. И раз уж не в ваших силах устроить мне встречу с отцом, не окажете ли вы мне другую любезность? Все та же рутина. Скажите, где вы были вечером в понедельник пятого июня между семью и двенадцатью. Это был вечер перед похоронами Барстоу. Вы присутствовали на похоронах? Меня интересует вечер накануне.
Черные глаза Мануэля Кимболла сосредоточились на мне, как будто он пытался что-то вспомнить.
– Я присутствовал на похоронах, – подтвердил он. – Да, это был вторник. Как раз неделю назад. Ах да. По-видимому, так. Да, точно. Скиннер в курсе. Я витал в облаках.
– Витали в облаках?
Он кивнул:
– Осваивал ночной полет и посадку. Пару раз в мае, а потом в тот понедельник. Скиннер в курсе. Он помогал мне при взлете, а потом ожидал моего возвращения, чтобы проследить, все ли в порядке с сигнальными огнями. Это довольно сложно. Не то что днем.
– И когда вы поднялись в воздух?
– Около шести. Конечно, стемнело где-то в девять, но я хотел взлететь до наступления сумерек.
– Хм, задолго до их наступления, я бы сказал. А когда вернулись?
– В десять или чуть позже. Скиннер опять же в курсе. Мы промаялись дурью с таймером до полуночи.
– Вы летали один?
– Совершенно. – Мануэль Кимболл улыбнулся мне, но одними губами. Глаза его, как мне показалось, к улыбке не присоединились. – Вы должны признать, мистер Гудвин, что я был достаточно терпелив. Черт возьми, какое вам дело до моего ночного полета в понедельник или любой другой день? Не будь я столь любопытен, давно бы рассердился. Вам не кажется?
