Сначала я отправился к Робертсонам, ибо знал, что много времени на них не уйдет и достаточно будет одной встречи. Миссис Робертсон и обе дочери оказались дома и ожидали меня после звонка Сары Барстоу. Они подтвердили, что навещали Барстоу вечером пятого июня, за день до похорон, явившись к ним задолго до восьми и откланявшись лишь после двенадцати. Меня уверили, что Ларри, Сара и миссис Барстоу никуда не отлучались. Я убедился, что Робертсоны не перепутали дату, а потом попытал счастья с несколькими заданными наугад вопросами о семье Барстоу, но быстро оставил это. Робертсоны были явно не расположены обсуждать своих старых друзей с незнакомцем. Не ведая, насколько я информирован, они даже не проговорились, что миссис Барстоу отнюдь не пребывает в добром здравии.
В поместье Кимболлов я прибыл в начале шестого. Не такое ухоженное, как имение Барстоу, оно заметно превосходило его по площади – оказавшись на частной дороге, я проехал больше полумили. Угодья в основном лежали в низине, где местами через луга все еще сбегали сложенные из камней старинные изгороди да вилась пара ручьев. Слева виднелся лесок. Дом стоял на небольшом холме в окружении вечнозеленого парка с ухоженной, но не очень большой лужайкой и без намека на цветники, как я мог убедиться, когда одолел подъем. Постройка, уступавшая размерами жилищу Барстоу, была совсем новой, обшитой досками, с высокой крутой шиферной крышей, в одном из тех стилей, которые я валил в одну кучу, именуя стилем эпохи королевы Вильгельма.
За домом у подножия холма раскинулся огромный ровный луг. Толстяк в ливрее дворецкого, вышедший из дома при моем появлении, отправил меня в том направлении по узкой гравиевой дорожке. Ничем не перегороженный луг, ровный, вычищенный и недавно выкошенный, идеально подходил для частного летного поля. Где-то посередине длины с краю располагалось приземистое бетонное здание с плоской крышей, и дорожка вывела меня прямо к нему. Перед ним лежала широкая и длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса, на которой стояли два автомобиля.
Я обнаружил Мануэля Кимболла внутри, он мыл руки под краном. Бо́льшую часть внутреннего пространства занимал самолет, крупная машина с черными крыльями и красным фюзеляжем, сидящая на хвосте. Внутри самолета возился какой-то мужчина в спецовке. Кругом царили чистота и полный порядок; инструменты, канистры с маслом и прочие подручные материалы были аккуратно разложены и расставлены по стальным полкам вдоль одной из стен. Рядом с раковиной даже обнаружилась вешалка с тремя-четырьмя чистыми полотенцами.
