Лоренс Барстоу нисколько не походил на сестру, хотя в нем и проглядывали черты матери. Он был хорошо сложен и излучал самоуверенность, естественную при его образе жизни. Черты лица приятные, правильные, но совершенно непримечательные. Я перевидал сотни ему подобных в ресторанах рядом с Уолл-стрит и на Сороковых улицах. Он отводил взгляд, когда обращал к тебе свое лицо, но я пришел к выводу, что, возможно, эта привычка приобретена в полетах, когда ветер дует в глаза. Они у него были серыми, как у матери, но в них не читалось ее железное самообладание.
Мануэль Кимболл являл собой совершенно иной тип: смуглый, с весьма складной фигурой, хотя и небольшого роста. Его черные волосы были зачесаны назад, черные же беспокойные глаза так и шныряли и, похоже, находили хоть какое-то удовлетворение или отдых, лишь когда взгляд их падал на Сару Барстоу. Он меня нервировал и, как мне почудилось, немного действовал на нервы и мисс Барстоу. Хотя, возможно, он просто не знал (и не должен был знать) о том, какую роль я играю в семейном кризисе. Утром Сара сообщила мне, что особой близости между Кимболлами и Барстоу никогда не было. Объединяло их лишь соседство летних резиденций да то обстоятельство, что Мануэль, опытный пилот-любитель, взялся обучать летному делу Ларри Барстоу, когда тот увлекся конструированием аэропланов. Сама Сара Барстоу проводила время в обществе Мануэля Кимболла всего два-три раза прошлым летом, а в основном видела его исключительно в компании своего брата. Кимболлы были приезжие. Свою усадьбу, располагавшуюся милях в двух к югу, они купили лишь три года назад. Э. Д. Кимболла, отца Мануэля, Барстоу знали шапочно, по случайным и довольно редким встречам на крупных светских приемах или общественных собраниях. Мать Мануэля давно умерла, насколько поняла мисс Барстоу. Она не помнила, чтобы ее отец и Мануэль Кимболл когда-либо обменялись больше чем парой незначительных слов, за исключением одного дня прошлым летом, когда Ларри привез Мануэля в усадьбу Барстоу, чтобы разрешить спор теннисной партией, и она с отцом выступали в роли арбитра и судьи на линии.
Тем не менее Мануэль Кимболл вызывал у меня интерес. В любом случае он был одним из четверки. А еще он выглядел иностранцем, его имя составляло забавное сочетание с фамилией, и он меня нервировал.
Разговор за обедом шел в основном о самолетах. Сара Барстоу всячески поддерживала эту тему, не допуская долгих пауз, а раз или два, когда брат спрашивал о делах ей более близких, она довольно грубо уходила от ответа. Я просто ел. Когда мисс Барстоу наконец отодвинула свой стул, случайно толкнув спинкой Смолла в живот, мы все встали. Едва ли не впервые Ларри Барстоу обратился ко мне (судя по кое-каким намекам, он находил, что я вполне мог бы пообедать где-нибудь в другом месте):
