, или же на самую обычную похлебку.
Впрочем, после еды настроение у меня поднялось, и я двинул назад на Тридцать Пятую улицу, где пересказал Вульфу, что́ этим утром говорил Андерсон, добавив, что, на мой взгляд, надо что-то предпринять до наступления полнолуния.
Вульф по-прежнему сидел на кухне за столиком и наблюдал, как Фриц что-то помешивает в кастрюле. Он взглянул в мою сторону так, словно силился вспомнить, где видел меня раньше, и произнес:
– Больше не упоминай при мне имени этого крючкотвора.
Я ответил, надеясь его разозлить:
– Утром я позвонил Гарри Фостеру из «Газетт» и рассказал ему о происходящем. Мне подумалось, вы захотите поднять шум.
Но Вульф как будто и не слышал меня. Он велел Фрицу:
– Вскипяти воду на случай, если придется разделять.
Я поднялся наверх, дабы огорчить Хорстмана известием, что сегодня – а может, и еще целую неделю – он обречен нянчиться со своими малютками в одиночку. Забавно, как он всегда притворялся, будто его раздражает присутствие Вульфа, однако стоило тому по какой-то причине не объявиться наверху в девять или в четыре, минута в минуту, как садовником завладевало такое беспокойство, такое волнение, что можно было подумать, будто в оранжерее завелся мучнистый червец. Вот я и поднялся, чтобы его огорчить.
Это происходило в два часа дня в пятницу, а первый осмысленный взгляд Вульфа я поймал в понедельник утром, в одиннадцать, шестьдесят девять часов спустя.
В промежутке произошло мало чего. Сначала в пятницу, в четыре, позвонил Гарри Фостер. Я ожидал его звонка. Он сообщил, что тело Барстоу эксгумировали и вскрытие произвели, но никаких заявлений не последовало. Больше он этой историей не занимался, теперь возле офиса коронера околачивались, стараясь что-нибудь вынюхать, другие.
Где-то после шести раздался второй звонок. Это был Андерсон. Услышав его голос, я ухмыльнулся и взглянул на часы. Я так и видел, как он кипит от злости, ожидая наступления шести часов. Он сказал, что хотел бы поговорить с Вульфом.
– Прошу прощения, но мистер Вульф занят. Это Гудвин.
Тогда он выразил пожелание, чтобы Вульф приехал в Уайт-Плейнс. Я только рассмеялся в ответ. Он бросил трубку. Мне это не понравилось: не к добру. Немного подумав, я позвонил на квартиру Генри Х. Барберу и получил исчерпывающую информацию относительно сообщников и ареста важных свидетелей. Затем отправился на кухню и рассказал Вульфу о двух телефонных звонках. Он ткнул в меня ложкой:
– Арчи, этот Андерсон – зараза. Продезинфицируй телефон. Разве я не запретил тебе упоминать его имя?
