Я сел.
Вульф спросил:
– Мисс Фиоре, вы не обратили внимания на штемпель? Такой маленький круглый значок на конверте, который говорит, откуда отправлено письмо?
– Нет, сэр.
– Конечно же нет. Между прочим, эти деньги не принадлежали человеку, который послал их вам. Он взял их из кармана Карло Маффеи.
– Я сохраню их, сэр.
– Не сомневаюсь. Вы можете не отдавать себе в этом отчет, но, если бы полиция узнала о них, у вас бы их без всякой жалости отобрали. Однако не тревожьтесь, ваше доверие к мистеру Арчи оправданно. – Он повернулся ко мне: – Такт и обаяние всегда достойны восхищения, а порой они практичны. Отвези мисс Фиоре домой.
Я принялся возражать:
– Но почему бы не…
– Нет. Чтобы она сожгла эти банкноты, получив вместо них деньги из твоей расходной книги? Нет. Она не пошла бы на это. А даже если бы и пошла, я не согласился бы на сожжение денег даже ради спасения самой красоты, какая бы могила ни была ей уготована. Уничтожение денег – единственное подлинное святотатство, которого мы можем гнушаться ныне. По-видимому, ты не понимаешь, что́ эта сотня означает для мисс Фиоре. Для нее это невероятная награда за отчаянный, геройский поступок. И теперь, когда деньги благополучно вернулись в свой тайник, отвези ее домой. – Он принялся выбираться из кресла. – До свидания, мисс Фиоре. Я сделал вам исключительный комплимент, допустив, вы отвечаете за свои слова. Всего хорошего.
Я прошел к двери и позвал ее.
На обратном пути я не донимал ее, хотя так и кипел от злости. После похищения и почти часового катания с шиком она взяла и оставила нас в дураках! Но сотрясать воздух было бессмысленно. На Салливан-стрит я, не без довольства, молча высадил ее на тротуар, решив, что Вульф и так был достаточно галантен за нас обоих.
Девушка ждала на тротуаре. И когда я потянул рычаг переключения передач, она сказала:
– Благодарю вас, мистер Арчи.
Она проявила вежливость! Набралась от Вульфа. Я ответил:
– «Не стоит» я тебе не скажу, Анна, но всего хорошего, и без обид, – и с этим покатил прочь.
За те полчаса, что я отвозил Анну Фиоре домой, у Вульфа начался рецидив, весьма скверный и длившийся три дня. Когда я вернулся на Тридцать Пятую улицу, Вульф оккупировал на кухне маленький стол, за которым я обычно завтракаю, пил пиво, опустошив уже три бутылки, и спорил с Фрицем относительно того, надо ли добавлять лук-резанец в тарталетки с помидорами. Я постоял, послушал пару минут да и отправился наверх в свою комнату, где достал из шкафа бутылку ржаного виски и налил себе стаканчик.
