Игры на асфальте | страница 4
Какие это были золотые слова… И как я был жесток и несправедлив к своей маме.
2
В тот день, когда эта история началась, я проснулся поздно, что-то около девяти, и мама уже давным-давно уехала на работу. Был «клубный день», и я не торопился вставать: чем позже поднимется мой братец, тем дольше он будет буйствовать вечером, и, может быть, укладывать его достанется маме.
Стояла середина июля, в мое окно било яркое солнце, в квартире нашей, двухкомнатной, новенькой, — мы два года назад ее получили, и она все еще нам казалась огромной, — в квартире стояла особенная, пустая и чистая тишина, такую тишину оставляет тот, кто встал раньше всех и ушел из дому на цыпочках.
Я полежал, полюбовался тем, как солнце играет в моих пузырьках с реактивами и отражается от черно-желтой поверхности Максимкиного расписного столика. Восьмиметровая комната эта считалась детской, хотя по малолетству Максимка в ней еще не ночевал, но в скором времени должен был перебраться.
В хорошие времена наш дом был стопроцентно поющим: мы с Максимом могли дуэтом исполнить любую революционную или военную песню, и даже папа, совершенно лишенный слуха, любил за работой напевать что-нибудь самодельное (мелодии — никакой, слова — первые попавшиеся). Помню, как насмешил меня его непроизвольный экспромт:
— «Уйди, совсем уйди, я не хочу рыданья — во избежание дальнейшей красоты».
Воскресенье у папы начиналось с марша «Славянка», который можно было угадать лишь методом исключений:
— «Приколотим мы планочку гвоздиком, хотя лучше ее привинтить. Но шурупы давно уже кончились, и отвертку никак не найтить. Та-там, тарра-татам, та-там, тарра-татам…»
Так он пел и трубил, как безумный оркестр, пока мамина музыкальная душа не приходила в негодование.
— Ну что ж такое! — восклицала она. — Ну как не стыдно прекрасную вещь уродовать!
— Не стыдно! — весело отвечал отец. — Я у себя дома, что хочу, то и уродую.
— Детей же разбудишь!
— А я и собираюсь их разбудить!
Прихрамывая, папа входил в детскую и сдергивал с меня одеяло.
— Вставай, человек! Иди смотри, что я делаю!
Вся наша квартира была оборудована папиными руками. Не скажу, что шкафчики, полочки и стеллажи его производства являлись образцом элегантности — кухонную тумбу мама вообще называла кошмарной, но зато эта тумба стояла прочно, надежно и сама же мама не могла без нее обойтись.
— Ну, как? — спрашивал он, приглашая всех желающих полюбоваться очередным его кособоким произведением. — Ничего, вам не кажется? Фенешебельная вещь.
