Да, Гассенди порой и впрямь выступает как «человек плоти», но он этого отнюдь не стыдится, а старается ни в коем случае не забывать о том, что он представляет собой не чистый ум, а существо из плоти и крови. Конечно, Декарт вполне резонно возражал, что этого одного еще недостаточно ни для опровержения какой-либо философии, ни для утверждения своей собственной
[275].
Чувственное восприятие достоверно – утверждает Гассенди. Излагая эпикурову философию, которую он, за малыми исключениями, считал совпадающей со своей собственной, он начал с «канона»: «Чувство никогда не обманывает, из чего следует, что всякое ощущение и всякое восприятие представления или явления истинно»[276]. Гассенди (который говорит здесь от лица Эпикура) основывается на том, что чувство не рассуждает, ничего не удерживает в памяти, а порождается не само собой, а чем-то другим. Поэтому, если ум может заблуждаться, чувственное восприятие не бывает ложным. Даже видения сумасшедших следует признать истинными, поскольку существует некая «естественная необходимость», в силу которой они не могут не возникать, когда воспринятые умом или воображением образы вещей приходят в движение.
Гассенди отверг картезианские претензии индивидуального разума на непогрешимость, отстаивая вневременной характер философских проблем и необходимость обращения к исторически существовавшим моделям их решения. Он первым среди блестящей и длинной череды французских философов заявил о приоритете историко-философских штудий, без которых немыслима никакая философия и которая одна только позволяет философии сознавать собственную современность.
Декарт не стал отвечать на вторую серию возражений Гассенди и заявил, что опроверг их в нескольких словах в «Принципах философии». Но, как Гассенди ни искал эти несколько слов, поиски его не увенчались успехом. Сезар д'Эстрэ пригласил на обед обоих философов, и, поскольку Гассенди в тот день оказался болен, все гости, покончив с трапезой, отправились к нему домой, и здесь произошло примирение: Декарт и Гассенди заключили друг друга в объятия.
И их спор, и последовавшее примирение были отнюдь не случайны. Философская установка Гассенди резко отличалась от декартовской. Б. Рошо очень точно заметил: «О Декарте однажды сказали, что его система – это “роман”; Гассенди не был любителем романов. Он предпочитал им историю во всех смыслах этого слова. Это эрудит, профессиональный ученый, но не педант; это книжник, помноженный на экспериментатора. К тому же, он не любит математические абстракции, считая их такой же выдумкой, как романы. Конкретный факт, подлинный текст – вот его сфера»
