Не успела она договорить, девочка обеими ручками прикрыв медальончик, как сердечко, что вот-вот могло выскочить, как-то неловко запрокинула голову, обмякла, ноги подкосились, и она упала под ноги воспитателя.
Сердобольная нянька перестала размахивать шваброй, она в угрюмом молчании наблюдала за экзекуцией, неуклюже подошла, бережно подняла бесчувственное тельце с пола, прижав к себе, беззлобно прошептала:
— Сердца у вас нет! У нее, кроме этой железки, ничего и никого! Ни одной живой души! Сокровище это её! Понимать надо, чай, педагог! Заладила: сыми, сыми! Педагог! Ребенка до обморока довела! Грош цена такому педагогу! С сердцем-то к дитям, с душой надобно!
Лицо молодой, еще совсем юной женщины, покрылось пунцовыми пятнами, теперь руки к груди прижимала она и рыдала навзрыд.
С этого дня больше никто и никогда не заставлял Настю снимать медальон. Это было ее исключительное право — носить «железку».
IV
Настя нахмурилась, даже глазами сверкнула. Аня пожала плечами.
— Ну ладно, ладно, носи свое железо. А я куплю себе медальон с «Нефертити» — всю жизнь мечтала иметь такой! Ого! Нет, нет… слишком дорого! Обойдусь…
Не успела она договорить как старик — Шах, хрустя суставами, тяжело поднялся с ковра и, шаркая остроносыми туфлями о глиняный пол, подошел… и уставился на Настю.
Настя насторожилась (и этот уставился, будто увидел призрака… — подумала она), не сводя со старика взгляда.
Вдруг его тощая бородка затряслась, старческие глазки увлажнились, а белые тонкие губы что-то быстро, быстро забурчали. Он ближе подступил к Насте, — почувствовав его старческое дыхание, — она поморщилась. Ей показалось, что она не только видит собственную смерть, но ещё и чувствует ее зловонное дыхание.
Инстинктивно подалась назад.
Но старика что-то интересовало, и он еще больше подался вперед, чуть ли не слился с ней воедино. Он был такой маленький, щупленький, сухенький, как те мумии, что она видела в музее…
Настю передернуло от брезгливости.
В какие-то доли мгновений, с неожиданной для старика прыткостью, он скрюченными, трясущимися пальцами дотянулся до Настиной шеи и резко перевернул медальон. Она едва не отпрыгнула от него, но удержалась, что-то заставило ее стоять и впиваться взглядом в этого человека, хотя по ее венам бежала холодная морозь.
Старик, вновь попытался дотянуться до медальона, и что-то просвистел сквозь оставшиеся пеньки зубов.
— Что он сказал? — повернувшись к таксисту, в один голос спросили подруги. — Что он сказал?!
