За «тройной» телегой стаями вилась ребятня. Останавливались большаки. Спрашивали: «Че под пологом везешь, парничок?» — «Малину», — степенно отвечал Витька. «На продажу? В ларек?» — «А то куда», — отвечал Витька. «Из какого колхоза-то?» — «Страна Советов», — отвечал Витька с какой-то необъяснимой гордостью, будто под пологом была не медовая ягода, а мешки с первой пшеницей. В этой хлебной стороне первому урожаю оказывался почет: на лошадях или на машинах везли его в Заготзерно торжественно, с лозунгами и плакатами, а то и с песнями. А тут простое слово «малина» быстрее быстрого облетело центр, и когда Гранит важно подкатил к колхозному ларьку, то Витька и Григорий увидели, что рядом длинной змейкой вьется очередь. И хоть на огородах и в садках райцентровских жителей росли свои малинники, но черемховскую ягоду знали все: рядышком стояла деревнюшка с ее садом, и слава о садовой ягоде шла хорошая. Клубника виктория, черная слива, яблоки ранетки, крыжовник, черная и красная смородина — все появлялось в урожайный на ягоду год в ларьке «Страны Советов». Но этим же торговали и другие, дальние от райцентра колхозы. А вот малиной — только «Страна Советов». То ли председатели в тех колхозах были похитрее Макара Блина и отвозили малину в близлежащие города — Шадринск, Курган, Свердловск, Каменск-Уральский — все ж там цену можно не деревенскую назначить; то ли знали черемховцы какой секрет — малина ведь привередливая: не дольешь воды — сухой пойдет ягода, перельешь — водяниста, — ежегодно выбрасывая на продажу до пяти-шести центнеров; то ли еще какая была тому причина, но продавал в центре вкусную ягоду лишь один сад, черемховский, и это было событием. Не зря Макар Дмитриевич так хлопотал, снаряжая первый ягодный обоз: и телеги присоветовал строить, и Гранита не пожалел, и на Витькиных суконных брюках стрелки своей рукой пощупал — остры ли! «Не просто ягоду едешь продавать, молодец веселый, — наставлял председатель Черемуху, — а колхоз родной представлять перед рабочим классом и трудовой интеллигенцией райцентра! А я себе узелок завяжу — выдержишь испытание, на дальнейшее ответственное дело назначу. Должен я быть уверен в твоем характере, молодец удалый, как в собственном». Сказал, словно отрезал. У друзей Витьки, крутившихся на коннике в обеденный час, уши стали топориком — скажи, какой замах: уж не собирается ли председатель назначить Витьку на силосование топтуном! Подобной проверочной чести удостаивались лишь те, кого голова метил в силосные топтуны. Травы луговые подходят, до силосования времени не так уж много остается, а Макар Блин мыслит, как он сам говорит, «стратегическими категориями». Что это такое — не поясняет. Остается только догадываться: «стратегические категории» — это значит сегодня думать о завтрашнем и послезавтрашнем работном дне. По народной поговорке проще — готовить сани летом, а телегу — зимой… Улыбается председатель на догадку. Не отвергает, лишь добавляет серьезно: «Верно, только стратегическая категория в моем понимании имеет несколько большую, человеческую — че-ло-ве-чес-кую! — сущность».
